И Авдентов рассказывал.
— А как твой Ло-Ло? Почему не приехал? — вспомнил он.
— Ло-Ло закончил печально. Обстоятельства сложились так… Он нашел себе «лучшую девушку в мире» и много говорил мне о ней. Я видел ее, она работала крановщицей.
Ло-Ло скопил денег, отпраздновал свадьбу… но тут начались несчастья, одно за другим. Администрация уволила его по заявке босса. Ло-Ло пошел упрашивать и будто бы сказал что-то резкое…
— Я не верю в это, — продолжал Степан. — Негры — прекрасный талантливый, трудолюбивый народ, они вежливы и очень осторожны в обращении с белыми, особенно Ло-Ло. Дело в том, что самая ничтожная обмолвка, необдуманное слово там влечет за собой шантаж и дикую расправу… Он в конторе ничего не добился, а тут, вдобавок ко всему, на обточке запорол два блока — впервые за десять лет работы!.. Мастер обозвал его скотом и негодяем.
Ло-Ло воздержался от решительного ответа, работал молча, но следил за его рукой, чтобы перехватить ее, если босс попытается ударить. Ло-Ло был так силен, что мог сложить крепыша босса вдвое и выбросить в окно, но не сделал ни малейшего движения. Непротивление привело босса в бешенство: ему не удавалось спровоцировать Ло-Ло на грубость.
— Я хочу сказать вам: вы плохо делаете свое дело… вас не штрафовать за это, а гнать… О-о! да вы, кажется, пьяны! — Мастер обрадовался, что нашел, наконец, средство, чем вызвать гнев негра.
Тот не пил и до свадьбы, а после нее даже курить бросил, чтобы каждый цент сберечь для семьи.
Как можно спокойнее Ло-Ло ответил:
— Все знают, что я не пью совершенно, штраф заплачу по закону, но больше брака не будет. Даю слово…
Говоря это, он знал, что рискует многим — нынче же или немного позже все равно выбросят с завода, — но ему ничего не оставалось делать.
Наутро, придя в цех, он заполнил весь барабан блоками. К его изумлению, первый блок вышел испорченным.
Босс стоял рядом — уже наготове, — и ждал. Для Ло-Ло не было тайны в причине брака: он понял, что это — каверза мастера. Ло-Ло выключил ток и пошел к выходу.
Рабочие следили за происходящим, не прекращая своей работы. Босс нагнал его и бросился с кулаками; все ждали драки, но Ло-Ло поймал его за руки и, схватив в охапку, понес цехом к двери. Там он слегка толкнул его, чтобы за этот короткий миг успеть самому прошмыгнуть в дверь.
Их обоих уволили. Вечером в одной из газет появилась сенсация: «Пьяный негр оскорбил жену босса… Некоторые из белых пробовали задержать хулигана, но он вытащил револьвер и поднял стрельбу, ранив двух дам и одного ребенка…»
— Ты что, не веришь? — спросил Степан, заметив удивление на лице друга. — У них, брат, этак… Не знаю, чем кончится эта история, а пока Ло-Ло сидит в тюрьме. Жаль… Знаешь, глаза у него были темные, большие, каштанового цвета и очень грустные…
После долгой паузы Степан взглянул на свои часы. Они блестели чистым серебром, мягкий звон их подобен был четкой и тихой музыке.
— Да, в нашем доме все-таки лучше… роднее… Ого, уже два часа! Пора идти спать.
Михаил всполошился, убеждал остаться ночевать у него и даже придумал, что сейчас гостиница уже заперта.
— Я тебя здесь устрою — и спи, сколько хочешь… Мне завтра в восемь, а ты можешь спать до полден… Включишь чайник, а еда — на столе.
Степан уступил его просьбам.
Они улеглись — гость на постели, а Михаил на диване, но не спалось обоим. Они не гасили огня, потому что Степан привык в Америке читать перед сном, и Михаил дал ему том стихов.
Листая страницы, Зноевский отыскивал знакомый стих и читал по памяти:
Люблю отчизну я, но странною любовью, —
Не победит ее рассудок мой…
— А нам-то ведь понятно теперь? — сказал он в форме вопроса. — В особенности мне: есть с чем сравнить… Но ты не сказал о главном… как у тебя с Марией?..
— Все так же. Вначале встречались изредка, а теперь не вижу совсем. Я думал уже уехать куда-нибудь… и начать сначала вторую половину жизни. Это единственное правильное решение. Недавно я увидел их в машине… ночью… и знаешь, мне показалось: мимо меня пронеслись две жизни из тумана в туман… Это было прощание, и я — пережил его… Ты понимаешь меня?..
