Литейное дело начал с азов, в качестве простого рабочего, а теперь обтачиваю блоки моторов. Рядом со мной — великан негр Ло-Ло, скалит на меня крупные, ослепительно белые зубы и ворочает белками глаз. Он чрезвычайно симпатичен, славный исключительно, и я влюблен в него по уши. А как работает, посмотрел бы ты!.. Пятипудовые блоки он вертит в руках, как буханку хлеба, и я любуюсь, глядя на него.
Он решил ехать со мной, и я привезу его. По моим рассказам он знает тебя и шлет привет.
Свободного времени нет ни минуты. Пружина во мне нагрелась, трещит, но верю, выдержит: осталось уже недолго, и я — помчусь на родину! Ты не поверишь, я тоскую по ней и высчитываю на бумаге, с карандашом в руке, в какой день и час вступлю на советскую обетованную землю!
За откровенность — спасибо… А я, между прочим, еще тогда у моря раскусил, что ты говоришь о себе, а не о брате, но пощадил тебя.
Ничем не могу помочь, особенно отсюда. На всякий случай тебе полезно помнить Соломона — умница был парень! Он постоянно носил на руке перстень, на котором было написано: «Все проходит, пройдет и это».
Другого ничего не могу посоветовать взрослому младенцу, но я бы, в твоем положении, облюбовал в девичьем прекрасном лесу самый чистый и нежный ландыш и украсил бы им свою грудь — сердце. Перевяжи свою ранку и перестань думать, что она неизлечима…
В жизни надо уметь кое-что понять вовремя, а если не удалось, то вовремя и позабыть, чтобы легче было идти вперед.
Сам знаешь, что всякие грусти расслабляют тело, а нам еще многое нужно создать.
Гуд бай, мой милый. Скоро увидимся…».
ГЛАВА XII
Возвращение Степана
Почти круглые сутки шел в литейном монтаж оборудования и было такое нагромождение дел, что Степану Зноевскому надлежало с первого же дня включиться в работу. Но он оставил этот день для себя.
Прямо из кабинета Дынникова Штальмер привел его в цех и представил новичка своему помощнику — Авдентову, сделав над собой заметное усилие, чтобы спрятать свою застарелую вражду.
Оказалось, что они не только знакомы, но и учились вместе, к тому же — друзья, и это известие заставило Штальмера приятно улыбнуться.
— Ну тем лучше… Лучше сработаетесь. Я доволен всяким подкреплением, а вы для нас — находка, — сказал Штальмер Зноевскому.
Степан был пониже ростом, но шире в плечах, хорошо сложен и прекрасно одет. Его лицо — продолговатое, чисто выбритое, с сизым подбородком, черными изогнутыми, как крылья стрижа, бровями, немного строгое, — выражало внутреннюю силу, уверенное, чуточку дерзкое сознание этой силы, которой хватит надолго и для больших дел.
Михаил любовался им, радуясь благополучному его приезду, и ждал, что ответит Степан на комплимент Штальмера.
Но Зноевский только слегка повел бровью и тут же переключил разговор на деловую тему, задавая вопросы в отточенной, какой-то граненой форме.
Штальмер вскоре оставил их вдвоем, дружелюбно откланявшись и пожав обоим руки.
Но и Зноевский пробыл в цеху не больше десяти минут, потому что начиналось производственное совещание по монтажу вагранок.
Едва закончив смену, Авдентов прибежал в гостиницу и утащил Степана к себе на квартиру. На столе было наставлено столько, что вполне хватило бы на четверых.
— Судьба!.. Значит, опять вместе, — быстро сказал Степан.
— Да, вместе. Я тебя сегодня никуда не отпущу, — заявил Авдентов со всей категоричностью и помогал другу раздеться. — Сколько дней ехал?
— Это — первый вопрос, за которым последует сотня других, — засмеялся гость, усаживаясь на диван. — Впрочем, сначала покажи квартиру.
У Михаила было две комнаты. Идя прихожей, он обнял Степана и привел к столу… В темных окнах виднелись сосульки, слышалась первая весенняя капель. Приятно было пить за встречу, за Родину и раннюю весну…
Рассказывая об Америке, о заводе Форда, о жизни и нравах людей, за которыми жадно наблюдал почти девять месяцев, Зноевский и сам в свою очередь торопился узнать, что и как происходило в стране за время его отсутствия. Спрашивал и о том, много ли здесь, на заводе, иностранных инженеров, как они работают и как относятся к советским инженерам, и об очередных работах в литейном цехе.
