ГЛАВА VI
Дороги скрещиваются снова
За три дня до отъезда Бориса Сергеевича в Москву Колыванов, ввиду исключительной важности событий, созвал внеочередное партийное собрание. Марию пригласили стенографировать.
В большое здание щиткового клуба собрались коммунисты и кандидаты; все собрания, намеченные прежде на этот вечер, были отложены.
С информацией о ходе строительства первым выступил Дынников. Ровно две тысячи сезонников, — будто кто отрезал! — хлынули в деревню на уборку хлеба и посевную работу, немало людей поверило слухам, что завод израсходовал все ассигнования на этот год и строительство будет свернуто. Стало некем восполнить эту чудовищную убыль. Многие ушли, даже не получив расчета, не предупредив об отъезде… Квартальный план сорван на всех участках, бригады поредели. Следовало принять срочные меры, — что и было главным предметом обсуждения… Тридцать вербовщиков, выделенные тут же, должны были выехать в районы сегодня же в ночь, с наказом, о чем строго предупреждал Колыванов; в списке оказалась Варвара Казанцева и Настя Горохова… На целую неделю приходилось расстаться с Сергеем, уезжать ей очень не хотелось, — но она не отказалась от поручения… Посылали и Гайтсмана. Он ссылался на то, что «не на кого больше оставить газету», потом согласился. Но в ходе обсуждения отвели его. Мария не совсем понимала, почему Колыванов, переходя к следующему вопросу, переключил внимание конференции на международную политику партии и на новые попытки правых лидеров дискредитировать линию ЦК.
Мария поняла это позже, когда неожиданно для нее заговорили второй раз о Гайтсмане. Редактор, оказывается, направлял удары по таким хозяйственным мелочам, которые не имели существенного значения, зато упорно умалчивал о коренных вопросах жизни, и, как определил Колыванов, отходил в тыл, пока на фронте жестоких боев партии с правым уклоном будет одержана победа. Он усмотрел в этой мещанской попытке Гайтсмана желание переждать. Редактор облюбовал для себя примиренческую, выжидательную позицию, вместо того чтобы мобилизовать все силы общественности и партийной организации Автостроя на сокрушительный отпор правым.
— Неужели не ясно Гайтсману, — резко спрашивал Колыванов, обращаясь ко всем, — что партия не позволит правым вырожденцам ревизовать ее линию? Неужели Гайтсман не понимает задач большевистской печати?.. Разгромив контрреволюционный троцкизм, партия повела суровую борьбу с откровенно оппортунистическим правым уклоном, который (в обстановке развернутого социалистического наступления в городе и деревне) проводит линию на свертывание темпов индустриализации и, следовательно, — делает ставку на усиление капиталистических элементов в стране. На деле эта политика означает капитуляцию перед капитализмом. Возобновившиеся атаки правых направлены к тому, чтобы сорвать развитие тяжелой промышленности, являющейся базой реконструкции всего народного хозяйства и обороны республики.
Перед собранием Колыванов еще раз просмотрел все номера постройковой газеты за последний месяц и в подтверждение своих опасений действительно не обнаружил ни одной статьи, кроме двух своих. Гайтсман молчит до сих пор, и ни слова не проронил о злостных слухах, что завод будет законсервирован…
— Чем объяснить все это?.. Расскажите, Гайтсман… Я требую… Определите свое отношение к правому уклону… Для меня лично ваша линия не ясна… или мы это сделаем сами…
— Это уж слишком! — крикнул ему задетый за живое Гайтсман. — Я не давал повода к таким сомнениям.
Колыванов обернулся к нему, сидевшему за столиком президиума:
— Докажите, Пока вы ходите по площадке с веничком и собираете только мусор… Вы хотите сказать, что и мусор надо убрать с площадки, чтобы не мешал? Это правильно, но ведь печать — острое политическое оружие.
— Я знаю, что говорит товарищ Сталин о печати, — опять не утерпел Гайтсман, хотя и видел, что подавляющее большинство отнюдь не за него. Все чувствовали, что редактора «греют» за дело.
