– Но почему он тебе нравится? – спросил я.
Он восхитителен, подумал Махт. Он делает меня больным, и возбужденным, и живым. Это как сильное лекарство, почти как струн. Я уже бывал там. Наверху я очень боялся. Это было чудесно, и хорошо, и плохо – все одновременно. Я прожил тысячу лет за один час. Я хотел больше, но решил, что с другими людьми ощущения будут еще сильнее.
– Теперь я тебя убью, – сказал я по-французски. – Ты очень… очень… – Мне пришлось искать подходящее слово. – Ты очень злой.
– Нет, – возразила Вирджиния. – Пусть говорит.
Он кинул мне мысль, не потрудившись озвучить ее: Это то, чего нас всегда лишали лорды Инструментария. Страх. Реальность. Мы рождались в ступоре и умирали во сне. Даже недолюди, животные, жили более полной жизнью, чем мы. Машины не знают страха. Вот чем мы были. Машинами, которые считали себя людьми. Но теперь мы свободны.
Он увидел зарево бешеной, алой ярости в моем сознании и сменил тему. Я тебе не лгал. Это путь к Абба-динго. Я там бывал. Она работает. С этой стороны она всегда работает.
– Она работает! – воскликнула Вирджиния. – Он так говорит. Работает! Он говорит правду. О, Пол, идем дальше!
– Ладно, – согласился я, – мы пойдем.
Я помог ему подняться. Он выглядел смущенным, как человек, проявивший нечто, чего стыдится.
Мы зашагали по неразрушимому бульвару. Идти было удобно.
На дне моего сознания билась мысль маленькой невидимой птички или зверька: добрыйчеловек добрыйчеловек убей его возьми воду возьми воду…
Я не прислушался к ней, шагая со своими спутниками вперед. Вирджиния шла посередине. Я не прислушался.
Зря я этого не сделал.
Мы шли долго.
Это занятие было новым для нас. Было нечто возбуждающее в осознании того, что нас никто не охраняет, что воздух выпущен на свободу и перемещается без помощи погодных машин. Мы видели много птиц, и, мысленно прикоснувшись к ним, я понял, что разумы у них всполошенные и тусклые; это были настоящие птицы, каких я никогда прежде не видел. Вирджиния спрашивала у меня, как они называются, и я самым возмутительным образом называл ей подряд все названия птиц, что мы выучили на французском, понятия не имея, соответствуют они действительности или нет.
Максимилиан Махт тоже повеселел и даже спел нам песню, весьма фальшиво, про то, что мы пойдем верхним путем, а он пойдет нижним, но все равно прибудет в Шотландию раньше нас. В ней не было смысла, но мелодия оказалась приятной. Когда он уходил чуть вперед, я сочинял вариации на тему «Макубы» и нашептывал их в милое ушко Вирджинии:
Я не искал ее преднамеренно,
Мы встретились случайно на станции.
Ее французский был не из Франции,
А с Мартиники, глухой и размеренный.
Мы наслаждались приключением и свободой, пока не проголодались. Тогда-то и начались проблемы.
Вирджиния подошла к фонарному столбу, легонько стукнула по нему кулаком и сказала:
– Накорми меня.
Столбу следовало раскрыться и обеспечить нас обедом либо сообщить, где в пределах нескольких сотен ярдов можно достать пищу. Но он не сделал ни того, ни другого. Он ничего не сделал. Должно быть, он сломался.
После этого мы начали играть в игру под названием стукни-каждый-попавшийся-столб.
Бульвар Альфа-Ральфа поднялся на полкилометра над сельской местностью. Дикие птицы пролетали под нами. На мостовой стало меньше пыли и участков почвы с сорняками. Огромная дорога, под которой не было опор, вилась, подобно ленте, к облакам.
Мы устали колотить по столбам и не нашли ни воды, ни пищи.
Вирджиния начала капризничать.
– Нет смысла возвращаться назад. А в другую сторону до еды еще дальше. Жаль, что ты ничего с собой не захватил.
Как я мог догадаться взять с собой еду? Кто берет с собой еду? Зачем, если она повсюду? Моя милая вела себя нелогично, но она была моей милой, и я любил ее еще сильнее за милые несовершенства характера.
Махт по-прежнему стучал по столбам, отчасти ради того, чтобы не вмешиваться в нашу ссору, и добился неожиданного результата.
Вот он наклоняется вперед, чтобы наградить большой фонарный столб привычным крепким, но сдержанным ударом, – а вот визжит, как собака, и стремительно скользит вверх. Он что-то крикнул, прежде чем скрыться в облаках, но я не смог разобрать слов.
