Прибывшим мужчинам и женщинам Арачозия показалась хорошим миром. Чудесные пляжи, над которыми возвышались скалы, напоминавшие бесконечную Ривьеру. Две ярких, крупных луны в небе, не слишком далекое солнце. Машины заранее протестировали атмосферу и проверили воду, рассеяли в воздухе и морях жизненные формы со Старой Земли, и люди проснулись под пение земных птиц, зная, что земная рыба уже обжилась и множилась в океанах. Этот мир казался правильным, плодородным. Все шло хорошо.
У арачозиан все шло очень, очень хорошо.
Это правда.
Такую историю – до этого момента – рассказала капсула.
Но дальше истории разошлись.
Капсула не открыла ужасной, достойной сожаления истины об Арачозии. Она использовала переплетение правдоподобной лжи. Голос, телепатически доносившийся из капсулы, принадлежал зрелой, доброй, счастливой женщине – женщине лет сорока с чудесным, выразительным контральто.
Суздалю почти показалось, что он беседует с ней, такой яркой была эта личность. Откуда ему было знать, что его обманывают, заманивают в ловушку?
Голос звучал правильно, действительно правильно.
«А потом, – произнес голос, – нас поразила арачозианская болезнь. Не садитесь на планету. Держитесь от нее подальше. Говорите с нами. Расскажите о лекарстве. Наши дети умирают без всякой причины. Наша земля плодородна, золото пшеницы здесь ярче, чем на Земле, пурпур слив глубже, белизна цветов ослепительней. Все здесь процветает – кроме людей. Наши дети умирают…» – Женский голос всхлипнул.
А симптомы? – подумал Суздаль – и, словно услышав его вопрос, капсула продолжила:
«Они просто умирают. Нет ничего, что может выявить наша медицина, что может обнаружить наша наука. Они умирают. Наша популяция сокращается. Люди, не забывайте нас! Человек, кем бы ты ни был, поторопись, приведи помощь! Но ради твоей же безопасности, не приземляйся. Держись от планеты в стороне и следи за нами на экранах, чтобы передать на родину человечества весть о его детях, затерявшихся среди загадочных внешних звезд!»
Действительно странно!
Истина была еще более странной – и крайне неприглядной.
Суздаль поверил посланию. Его выбрали для этого путешествия за добродушие, ум и отвагу; все три этих качества откликнулись на мольбу.
Позже, намного позже, когда Суздаля арестовали, у него спросили:
– Суздаль, глупец, почему ты не проверил послание? Ты поставил под угрозу безопасность всего человечества из-за глупого призыва!
– Он не был глупым! – огрызнулся Суздаль. – Эта аварийная капсула говорила прекрасным, печальным женским голосом, и история казалась правдоподобной.
– На каком основании? – спросил следователь, равнодушно и скучающе.
– На основании моих книг, – ответил Суздаль, устало и грустно. – На основании моих знаний. – И неохотно добавил: – И моего собственного суждения…
– Ваше суждение было верным? – поинтересовался следователь.
– Нет, – сказал Суздаль, и это слово повисло в воздухе, словно было последним.
Но он сам нарушил молчание, добавив:
– Прежде чем задать курс и снова уснуть, я активировал охранников в кубах и попросил их проверить историю. Они раскопали подлинную историю Арачозии. Расшифровали по паттернам в аварийной капсуле и рассказали мне очень быстро, как только я проснулся.
– И что вы сделали?
– Я сделал то, что сделал. Сделал то, за что, надо полагать, понесу наказание. К тому времени арачозиане уже разгуливали за стенами моего корабля. Они его поймали. И поймали меня. Откуда мне было знать, что прекрасная, печальная история соответствовала действительности только в том, что касалось первых двадцати лет, о которых говорила женщина. И что она даже не была женщиной. Всего лишь клоптом. Лишь первые двадцать лет…
Первые двадцать лет дела у арачозиан шли хорошо. Затем разразилась катастрофа, но аварийная капсула поведала совсем иное.
Они этого не понимали. Не знали, почему это должно было с ними случиться. Не знали, почему оно ждало двадцать лет, три месяца и четыре дня. Но время пришло.
Мы полагаем, что причина заключалась в местной солнечной радиации. А может, в сочетании радиации этого конкретного солнца и химии, которую не смогли полностью проанализировать даже компетентные машины панцирного корабля, которая была снаружи и внутри. Разразилась катастрофа. Простая и неотвратимая.
