По дороге Забродов размышлял, к кому лучше ехать. Он отлично знал, что у армян есть свои опорные точки в любом из округов столицы, и что укоренились они здесь неплохо, но он не хотел размениваться по мелочам: его смущал эффект испорченного телефона. Зачем передавать информацию через кого-то, если можно передать самому главному? А данные о том, что взяты трое убийц его людей, безусловно, очень интересны. Еще более интересны фамилии этих несчастных. Забродов не сомневался, что армяне поквитаются с убийцами точно так же зверски, но бывает так, что сложившиеся обстоятельства и цели требуют жертв, как бы печально это ни звучало. Илларион успокоил себя тем, что, в конце концов, дорога у бандитов одна, а его обязанность — уберечь общество от еще большей опасности…
Забродов остановил машину около шлагбаума. В будке пропускного пункта сидел заспанный охранник, читая то ли какую-то книгу, то ли журнал.
— Открывай врата! — весело сказал Забродов.
— Пропуск, — угрюмо ответил охранник.
— Да у тебя, братка ты мой, косоглазие, — произнес Илларион, резким ударом усыпив охранника.
У него не было настроения и времени, чтобы обмениваться шутками и объяснять, что он здесь делает. Забродов уже давно убедился, что лучше всего самообслуживание. Никто не сделает лучше, чем ты сам. Илларион нажал на кнопку, и шлагбаум поднялся. Сев в «бьюик», Илларион заехал во двор элитного дома. У подъездов стояли дорогие автомобили. Забродов, нисколько не тушуясь, занял свободное место на парковке, заглушил двигатель и лишний раз проверил заряжен ли пистолет.
Человек, к которому собирался заглянуть в гости Забродов, давно был с ним знаком. Знакомство состоялось не при самых приятных обстоятельствах. Забродову тогда удалось перекрыть крупный канал поставки наркотиков, и этот армянин по кличке Боцман оказался под подозрением. Обыск, проведенный у него в загородном доме, еще больше укрепил стражей правопорядка в мысли, что наркотики — это его бизнес.
Однако вскоре выяснилось, что перекрытый канал — всего лишь ручеек, и ради того, чтобы прикрыть больший наркотрафик, пришлось устроить Боцману освобождение от уголовной ответственности.
Дружбы с Боцманом Илларион не водил, да и давненько с ним не виделся, но, тем не менее, в лицо они друг друга помнили.
Вскоре обнаружилось следующее препятствие на пути к Боцману, более серьезное, чем вырубленный охранник. Консьержем оказался нервный старик в очках в роговой оправе. Старческая бессонница делала из него практически идеального сторожа. Увидев Забродова, вежливо стучащегося в дверь, он всколыхнулся.
— Доброй ночи!
— Вы к кому? — нахмурился старик.
Забродов не расслышал, чего хочет консьерж, и снова постучал в дверь.
Консьерж открыл дверь, впрочем, не настолько широко, чтобы Забродов мог пройти. В качестве самообороны он держал в руке газовый баллончик, готовый распылить его в лицо Забродову при первой же угрозе.
— Я к Гарику Броевичу, — как можно дружелюбнее улыбнулся Илларион. — Мы с ним вместе служили. Можно сказать, боевые товарищи. Я давненько к нему не заглядывал, вот решил навестить, сюрприз сделать.
— В три часа ночи добрые люди сюрпризы не делают, — проворчал старик, внимательно оглядывая Забродова. — С виду вы и впрямь военный.
— Было дело, теперь на пенсии, — кивнул Илларион. — Я сам нездешний, проездом. Раскопал через былых сослуживцев адрес Гарика, знаю улицу, подъезд, а квартиру не сказали. Думаю, что теперь делать. У меня поезд утречком в Киев отходит.
— Так вы из Киева? — неожиданно обрадовался консьерж. — Что ж вы сразу не сказали.
И он, тут же позабыв о всякой осторожности и безопасности, от радости, что встретил земляка, не откладывая в долгий ящик хорошенько загрузил Иллариона ворохом подробностей, начиная с того, как в детстве жил в деревне, как пришлось переехать к поганым москалям, и что теперь в стране полная разруха, тогда как в советские времена был образцовый порядок.
Забродов рассеянно слушал старика, у которого, по всей видимости, начался приступ словесного недержания.
— Садись, сынок, выпьем с тобой по сто грамм за будущее Украины. Мы, ничего, прорвемся. Вон, скоро в Европе будем.
