Боцман недобро посмотрел по Иллариона.
— Молчу, молчу, — перехватил его взгляд Забродов.
Кухня примыкала к комнате, потому Илларион, сидя вполоборота, наблюдал за каждым движением Боцмана.
— Боишься, что отравлю? — хрипло засмеялся тот, почувствовав на себе взгляд Забродова.
— Кто тебя знает. Многие не побрезгуют меня отравить. Ничего не поделаешь, служба такая.
— А все-таки зря ты тогда отказался, — серьезно сказал Гарик, внимательно глядя на Забродова. — Мог бы согласиться. Ты хорошо меня знаешь, я бы выполнил свое обещание, и сейчас был бы у тебя счет в банке на пару лимонов и жил бы ты не в этой грязной дыре, а где-нибудь в Швейцарии.
— Чем бы я там занимался? — усмехнулся Забродов. — Разводил овец на альпийских лугах и делал сыр? Не в деньгах счастье, Боцман. Тем более, в таких.
— Деньги не пахнут, — Гарик поставил на стол поднос с двумя чашками, где дымился ароматный кофе. Плеснул Забродову в чашку коньяк, сам взял сигару и уселся рядом на диван.
— Слыхал про Эдисона Багирова?
— Ну, — Гарик недоверчиво покосился на Забродова, словно усматривал в этом какой-то подвох.
— А потом кто-то пострелял на рынке продавцов азеров. Погибло много гражданских. Твоя работа, Гарик?
— Ты думаешь, что я шестерка?
Забродов поморщился.
— Подумай логически. Вначале резня на стройке, потом стрельба на рынке. Улавливаешь?
— К чему ты клонишь? — Гарик отхлебнул кофе и закашлялся.
Илларион похлопал его по спине, сдерживаясь. Раз было он пошутил над Сорокиным, хлопнул того так, что полковник отлеживался пару деньков и, конечно же, не оценил его юмор.
— Мне нужны имена тех, кто поработал на рынке. Я сдам их ментам, взамен ты получишь азеров, которые порезали ваших на стройке. Честный обмен.
Гарик замолчал, по всей видимости, напряженно обдумывая предложение Забродова и выгадывая для себя наилучший вариант.
— Какие гарантии, что ты меня не обманешь? Я не буду базарить с азерами до тех пор, пока они не разберутся со своим стукачом.
«Откуда он пронюхал про Ильгара? — обеспокоенно подумал Забродов, внешне оставаясь невозмутимым. — Может, Борынец подставил Ильгара, а потом, чтобы обеспечить свое алиби, позвонил мне и вылил на меня свои помои? Или Ильгар прокололся? Я должен это выяснить, иначе все может пойти наперекосяк».
— Я тебя обманул хоть раз? По-моему, нет, иначе ты мотал бы сейчас свой срок.
— Вышел бы и без твоей помощи, — угрюмо пробормотал Гарик.
Забродов прихлебнул крепкий кофе и почувствовал, как по всему телу разливается приятное тепло.
— С ними и базарить не надо. Я все устрою. Отпустим двух азеров под подписку о невыезде и сообщим тебе, где их встретить, взамен ты дашь мне имена своих стрелков.
Гарик молча допил кофе, и когда Забродов уже собрался уходить, внезапно согласился.
«Что ж, порадую Сорокина, — подумал Илларион. — Пусть придумает что-нибудь, чтобы отпустить тех головорезов из следственного изолятора. Зато одним выстрелом убили двух зайцев. Два дела сразу закрыты».
Обменявшись информацией с Гариком, Забродов, насвистывая веселый мотив, сел в лифт и спустился на первый этаж, где его нетерпеливо поджидал дотошный консьерж.
Тарас Валерьевич метнулся к нему со сложенным пополам тетрадным листком и пламенной речью. Помимо этого, он в качестве благодарности за выполнение просьбы всучил Забродову бутылку водки, несмотря на то, что тот всячески отнекивался.
— Москалям я не помогаю, — категорично заявил старик. — А своим всегда с душой.
Поблагодарив старика, Илларион вышел во двор. Вырубленный охранник мирно почивал на посту.
Сорокин уже несколько дней не ночевал дома, увязнув в версиях и тактиках в своем кабинете. Голова шла кругом. Иногда, когда припекало со всех сторон, он чувствовал себя каким-нибудь станком, который автоматически выпускает детали. Все-таки это щекотливое дело — сажать человека в тюрьму, а начальство вечно торопит, вечно ему мало.
«Это, наверно, для того хотят выслужиться, — подумал Сорокин, — чтобы потом выбить себе золотую ванну в кабинет. Получается, что я сижу тут как пешка, сажаю в тюрьмы, главное, чтобы побольше, а им нужна эта чертова ванна, и абсолютно все равно, кого посадят и за что. Главное, чтобы не было “глухарей”».
