Вика задумалась. Мы давили на нее, как в ОГПУ. Честно говоря, я уже засомневалась, что это правильно.
– Ваш адвокат – это та женщина, которая Алексея на суде защищала?
– Да.
– Она, наверное, все об этом деле знает?
– Знает, – согласился Сухарев.
Я не могла понять, куда Вика клонит? Наконец она вздохнула, решительно поднялась и сказала:
– Вы можете говорить все, что вам угодно. Правда – это такая вещь, которая никому не нужна. Но она всегда побеждает.
Кажется, это означало: «Мы пойдем другим путем!»
Когда дверь за Викторией закрылась, Сухарев подошел ко мне, взял за руку, поднес ее к губам. Поцеловав ее неожиданно ласково, он сказал:
– Отличная работа. Думаю, наша подруга еще немного крыльями похлопает и сникнет. Отчасти мне его жаль. Десять лет отмотал, судимость получил – и ни гроша не заработал. Кинул его дружок…
– Да, я тоже так решила…
Ник отпустил мою руку и направился к бару.
Около десяти вечера я услышала, как к дому подкатила машина Сухарева. У меня немного задрожали руки. Сколько бы я ни приказывала себе сдерживать эмоции, ничего не получалось.
До приезда Ника я сидела на кровати и слушала звуки дома. Я сознательно прощалась с ним.
В комнате за стеной было совсем тихо, но я знала, что Митька не спит. Он, нацепив наушники, играет в компьютерные игрушки. Хотя, если Митька хоть немного поумнел за последние годы, в данную минуту он тихо лежит под одеялком, изображая спящего ангелочка. Папа заглянет в комнату сына, умилится его милой мордашке в обрамлении рыженьких кудряшек, тихонько закроет дверь и больше соваться не будет. Тогда и наступит время игр. Стервец. Я все равно проверю, спит ли он, после разговора с Ником. Наверное, это будет в последний раз.
У меня на душе было почти спокойно. Теперь все хорошо. Все улажено и прощено. Ника больше не побеспокоит упрямая журналистка, Комов уберется восвояси жаловаться на жизнь и рассказывать тюремные байки, Зюзя вернется домой и порадуется моему тотальному отсутствию. Ник сильный, с ним все будет хорошо. Он сам сказал, что ради сына он сможет терпеть Жанну и расплачиваться по ее счетам. А я буду с Игорем. Разве я не заслужила награду?
Послышались шаги Ника, он подходил к комнате Митьки.
Я поднялась с кровати, не давая себе времени на размышление, подошла к двери, открыла ее и высунулась в коридор. Как я и предполагала, Ник любовался на Митькин спектакль, не подозревая, что его разводят.
– Ник…
Он повернулся ко мне. Посмотрел как-то грустно. Закрыл дверь и подошел.
– Я должна кое-что вам сказать. Приглашаю на коньяк…
Мы разместились в креслах, и только тогда, разливая коньяк в бокалы, я призналась:
– Хочу уйти отсюда.
– Что это значит?
Он держался вполне спокойно, возможно, дела давно минувших дней, которые мы сегодня так долго и откровенно обсуждали, выпили из него все эмоции.
– Мне нужен развод. Я больше так не могу.
– Как – так? Что не устраивает?
Рано обрадовалась, Ник начинал кипятиться…
– Ник, все было хорошо, но мне нужна собственная настоящая семья.
– Но мы же договаривались. – Он сделал еще глоток коньяка. – Вы будете работать… жить здесь, пока Митька будет находиться в этом доме. Или до тех пор, пока ему не исполнится восемнадцать. Еще два года.
Сухарев достал сигарету, но, как только я заговорила, забыл о ней.
– Ник, было еще одно условие: я уйду, если захочу. Я захотела уйти.
– А причины? Должны быть причины.
Ник вспомнил о сигарете, достал зажигалку, закурил. Я последовала его примеру. Он отпил коньяку, я сделала то же самое. Интуитивное НЛП. Я опасалась, что он взорвется.
– Я вас не отпущу. – Голос мужа звучал мягко, но раздраженно. Светло-карие глаза сузились. – Вы нужны Митьке, я вам доверяю. Он вас любит… – Вдруг он понизил голос и сказал с угадываемым оттенком отчаяния: – И мне необходимо видеть вас каждый день. Я не хочу тебя терять.
На мгновение я заколебалась, растерялась, расплавилась. Потом вспомнила о беременности Жанны и тоже почувствовала раздражение. «Я не хочу тебя терять»! Да, красивая песня, только с этой песней по жизни я дальше не пойду.
– У нас с тобой ничего не вышло, если ты помнишь. Ты не пожелал справиться с банальной шантажисткой. Ты хоть представляешь, каково это: видеть тебя каждый день, зная, что ты с другой женщиной?
