– Как фестиваль? – спросила я равнодушно.
– Отлично. Все получилось.
Мы помолчали немного, а потом Ник с очаровательной бестактностью поинтересовался:
– Ты знаешь, что случилось с Ермоловым?
Я сглотнула ком в горле и ответила:
– Его убили.
– А мне Пряник сказал, что парень застрелился. Меня больше волнует, что из моего револьвера. То есть… – начал он оправдываться, видя, что я изменилась в лице. – Парня мне очень жалко, он был хорошим человеком.
– Вы с Пряником говорили… обо всем?
– Еще бы. Он совершенно подавлен! Никогда не думал, что Андрей так любит Кристину. Я с ним прошлые сутки пил. Говорили за жизнь, за смерть. Но на один вопрос так и не смогли ответить: кто привез твоему парню мой револьвер? Скажи честно – не ты?
– Господи, да зачем? Или ты думаешь, что я и застрелила Игоря и Кристину?
– Нет, но револьвер мог привезти только тот, кто в моем доме живет или часто бывает. Понимаешь, это все выглядит так странно. Ведь можно черт знает что подумать: ты приехала к Игорю и увидела у него Кристину… – Ник пожал плечами. – Если в милиции узнают, что это мой револьвер, – меня на допросы затаскают. Он – любовник моей жены! Вот черт, кто ж его убил, если не я? – Сухарев рассмеялся, но не привычным скрипучим смехом, а почти весело, как человек, который пытается смехом отогнать неприятности.
– И у тебя нет алиби, – подсказала я. – В ночь убийства ты был в городе, а потом пропал в неизвестном направлении.
– Есть у меня алиби, не переживай! Я всю ночь был в «Джазе». После того как с тобой поговорил, сразу уехал и вернулся только к утру. Меня там пятьдесят человек видели. Потом я вернулся домой, собрал Митьку, и мы отправились в его летний лагерь. – Ник снова задал плохой вопрос: – А Кристина? Откуда она взялась?
Мне вдруг захотелось рассказать Нику все – и я рассказала. Про то, как нашла тело Игоря, про Кристину, про ночь, проведенную во дворе. Про похороны. Рассказала я и про «опель». Ник уточнил – красный «опель»? Я подтвердила. У Жанны тоже… Я ответила, что и это мне известно.
– Жанна как раз на том самом «опеле» и разбилась. Еще восьмого утром. То есть как раз после смерти Ермолова и Кристины. Врезалась в ограду. Уже три – или четыре? – дня в себя почти не приходит. Бредит, несет всякую ересь, кажется, не понимает, что произошло. Один раз узнала меня и говорит: диск Мите отдать надо. Ну или что-то такое. При чем тут диск? Митька приедет, надеюсь, ей уже лучше станет… – Ник рассказывал все это вовсе не мне. Скорее самому себе. Глянул на меня, осознал что-то свое, мужское, и тогда пояснил: – За ней на самом-то деле в больнице и присмотреть некому. Если процесс не контролировать, никто из персонала и не подойдет. Кстати, с ней в машине еще какая-то женщина была. Клиентка, наверное. Тоже стукнулась прилично.
– А ребенок? – решилась я.
– Какой ребенок?
– Накануне моего ухода Жанна сказала, что беременна от тебя. Ты не знал?
Ник широко раскрыл глаза. А потом рот.
– Неужели ты ей поверила? Ты думала, что я мог спать с Жанкой?
Он надулся и замолчал, а я вдруг вспомнила о своей новой жизни. Не стоит забывать, что теперь у каждого из нас своя дорога.
Добавив в стакан еще коньяку, я решила, что сегодня напьюсь. Завтра – тоже. И потом постараюсь с бутылкой дружить. Видимо, не разобраться мне в этой истории. Смерть Игоря останется загадкой. Двадцать лет спустя напишу об этом мемуары.
По-видимому, я стала клевать носом, потому что Ник вдруг поднялся с дивана, и я ощутила прикосновение его сухих губ к своему лбу. Три секунды – и хлопнула входная дверь.
…А спустя всего час я снова услышала его голос. Он позвонил, чтобы сказать страшное:
– Митьку похитили. Я сейчас увидел записку на своем столе.
Его голос звучал так, будто он звонил напрямую из ада. Мне показалось, что он не только очень расстроен, но и страшно зол. Скорее всего, это было правдой.
– Что в записке?
– На листке бумаги наклеены слова, вырезанные из газеты. Нет, скорее из журнала. Эти буквы глянцевые. Они хотят десять тысяч баксов.
– А в лагерь ты звонил? Вдруг это шутка?
– Да, позвонил, сразу же. Оказывается, они думали, что Митька сбежал. Не хотели панику поднимать, сами искали. Скоты, сволочи! Я убью их!
