— Все будет в порядке, — успокаивая ее, сказала Шарлотта. — Сейчас мы унесем тебя отсюда.
— Куда? — с нетерпением спросил джентльмен в зеленом жилете.
— В мой дом, — ответил Сент-Лайон.
— Нет, — прошептала Джинни, остановив на Шарлотте страдальческий взгляд. — Прошу тебя.
— В мой дом, — сказала Шарлотта тоном, не терпящим возражений. — Я буду сама за ней ухаживать и сумею сделать это гораздо лучше, чем вы, граф.
Сент-Лайон не стал возражать и поднялся.
— Я подгоню свой экипаж, — сказал он и торопливо направился на противоположную сторону улицы.
— Лотти. — Слабый голосок был едва слышен. Джинни говорила с большим усилием. — Обещай мне.
— Успокойся, дорогая…
— Лотти, — повторила Джинни, уставившись на нее диким взглядом. — Ты должна пообещать мне.
— Да-да, конечно, — ворковала над ней Шарлотта, пытаясь ее успокоить. — Я сделаю все, что ты пожелаешь.
Джинни покачала головой.
— Ты должна понять, Лотти. Не позволяй никому отговорить тебя от этого. Ты должна поехать в замок Сент-Лайона вместо меня!
Калхолланд-сквер, Мейфэр,
18 июля 1806 года
— Ты должна каким-то образом убедить обоих мужчин согласиться с нашим планом, — хриплым шепотом пробормотала Джинни Шарлотте. Лицо у нее все еще было землистого оттенка, а в уголке губ от боли образовались тонкие морщинки. Хотя ее зрачки расширились от лекарства, которое оставил врач, сознание, судя по всему, не помутилось.
— Я так и сделаю, — заверила ее Шарлотта, осторожно укутывая легким одеялом стройную фигурку Джинни и стараясь при этом не задеть обернутую ватой и уложенную между двумя деревянными дощечками ногу. — Выпей, — попросила Шарлотта, подавая Джинни чашку горячего бульона. — Это поддержит твои силы.
Джинни нетерпеливо тряхнула головой.
— Россу можно доверять?
— Да, — сказала Шарлотта, ставя на стол чашку. — Я повторяю тебе еще раз, что его надежность не вызывает сомнения. А его преданность равнозначна твоей или моей.
— Я не сомневаюсь в его преданности. Я лишь сомневаюсь, что это преданность тому же делу, которому преданы мы, — пробормотала Джинни. Она закрыла глаза, борясь с приступом боли и с некоторым отупением, наступающим под воздействием лекарственных средств, которые приняла перед приходом Шарлотты. — Ты говорила, что получила послание от своего… другого товарища?
— Да, — сказала Шарлотта, нахмурившись при воспоминании о короткой записке, которую получила несколько часов назад. — Он хочет поговорить со мной сегодня.
— Вот как?
— Мы встречались с ним всего дважды, — объяснила Шарлотта с несколько озадаченным видом. — Он занимает исключительно важное положение, а поэтому необходимо держать его личность в тайне. Я впервые разглядела его как следует всего несколько месяцев назад. До этого мы обычно встречались под покровом ночи, и он всегда держался в тени. Но и тогда он заставлял меня оставлять послания под каким-нибудь камнем или в урне, а сам наблюдал за мной издали и лишь ютом забирал их.
— Чрезвычайно осторожный человек, — сказала Джинни. — Почему он сейчас изменил своим правилам?
— Не знаю. Подозреваю, что он услышал о происшедшем с тобой несчастном случае и теперь хочет узнать, каким образом это отразится на нашем плане.
— Тогда тебе лучше пойти на встречу, — сказала Джинни и закрыла глаза.
Шарлотта поплотнее закуталась в грубый плащ, радуясь тому, что, несмотря на исходивший от него отвратительный запах, она позаимствовала его у своей крайне удивленной судомойки. В этом грязном переулке, выходившем на Друри-лейн, даже самое простенькое платьице из ее гардероба показалось бы маяком. Возница наемного экипажа, опасаясь не только за свою лошадь, но и за собственную жизнь, наотрез отказался углубляться в этот воровской квартал и высадил ее на повороте в переулок, неохотно пообещав ждать в течение получаса.
Она не могла его винить. Стояла безоблачная, теплая погода, и вонь из сточных канав по обе стороны дороги, изборожденной глубокими колеями, чуть не заставила ее повернуть назад. Над переулком в пьяном беспорядке нависали друг над другом, словно грибы, ветхие дома, в которых большая часть окон была заколочена досками, чтобы не платить оконного налога
