— Надеюсь, вы любите холодный пирог с телятиной, мисс Халкомб?
— Да, — ответила я. — Да, конечно.
Она достала белую скатерть и постелила ее, все еще сложенную (расправить было негде) у наших ног.
— Я подобрала меню не просто так, мистер Хартрайт, — сказала она. — Вы не можете пойти на пикник с Тернером, но вы хотя бы узнаете, каково это было на вкус. Пироп — Она начала вынимать блюда, одновременно называя их. — Говядина. Курятина. Салат, срезанный сегодня утром, поверите ли, в нашем собственном парнике. Хлеб. Клюквенный пирог. Тогда был земляничный, конечно, но сейчас, увы, уже осень.
На этих словах в ее голосе послышались серьезность и грусть, которых я раньше не замечала, и мне показалось, что она думает: «Не только осень года, но и осень жизни».
— Клюкву я тоже люблю, — сказал Уолтер.
Она не ответила, лишь покачала головой; поняв, что он не развеет ее меланхолию шутливым тоном, он подошел к делу по-другому и попытался отвлечь ее прямым вопросом:
— Как вы познакомились с Тернером?
— О, его дядя был мясником в Нью-Брентфорде, — сказала она, и я сразу поняла, что эта тема была близка ее сердцу, потому что голос ее оживился и стал легким, — мистер Маршалл. — Она покачала головой и улыбнулась. — Я все еще помню его. Тернер жил у него ребенком, кажется, и потом продолжал его навещать. Мы жили неподалеку, мой отец был священник, — тут она улыбнулась и кивнула мистеру Беннетту, который таинственным образом почувствовал это (а может, он просто предвидел ее следующие слова) и тоже кивнул, — как мой муж, и неплохой живописец-любитель. Он встретил Тернера как-то раз, когда они оба рисовали у реки, и сразу увидел, что тот был гений, но друзей ему не хватало.
— Это потому, что он был беден? — спросил Уолтер.
— Ну, — она колебалась, — я не знаю, насколько он был беден. Кажется, да. Он и в те времена был довольно удачлив. Но…
— Простите, — сказал Уолтер, — когда все это происходило?
— О, точно я не помню. где-то в середине или в конце девяностых, кажется.
Уолтер ободряюще кивнул, достал из кармана записную книжку и начал писать.
— Значит, Тернер был еще молод?
— Да. Едва за двадцать, если не ошибаюсь. Но он уже выставлялся в Королевской академии. Всего лишь акварели, но все же… И еще он работал на доктора Монро, и…
Она улыбнулась внезапному воспоминанию и остановилась, стараясь поймать его прежде, чем оно ускользнуло в бездну.
— Помню, он мне как-то сказал, — продолжала она, — что у доктора была большая коллекция картин, и он платил Тернеру и Томасу Гертену по три шиллинга шесть пенсов и по миске устриц за вечер, чтобы они снимали с них копии.
Я рассмеялась.
— Простите за невежество, но кто такой Томас Гертен?
— Ты бы про него слышала, если бы он прожил подольше, — немедленно отозвался Уолтер, не отрывая глаз от миссис Беннет. — Тоже молодой художник, как говорили, не менее талантливый, чем Тернер. А вот кто такой доктор Монро?
— О, это был знаменитый специалист по сумасшедшим, — сказала миссис Беннетт с оттенком гордости в голосе, будто профессиональный статус Монро каким-то образом улучшал репутацию Тернера. — Он помогал лечить покойного короля.
Я невольно улыбнулся: после того покойного короля, которому требовался специалист по сумасшедшим, сменилось еще два. Странный процесс окаменения, который навсегда задержал ее представления о моде на уровне тысяча восемьсот тридцатого года, явно оказал то же влияние на ее знание истории.
— И он уже тогда много путешествовал, — продолжила она.
— Где путешествовал?
— О, я не знаю. Не на континенте, конечно, — мы еще воевали. По Англии и Уэльсу, где были живописные виды озер и гор, или разрушенных аббатств, или старых замков. — Она рассмеялась. — По местам, где можно вообразить себе скелет в разрушающейся башне или деву, запертую в темнице под черными водами замкового рва. Такие темы были тогда очень популярны. Заказов хватало.
— Тогда почему ваш отец считал, что Тернер нуждается в друзьях? — спросил Уолтер. — Если он уже достиг такого успеха?
Вместо того чтобы сразу ответить, она вдруг начала доставать из корзины тарелки и стаканы, будто только что вспомнила, что они там и требовали ее немедленного внимания. Потом она пробормотала:
