— Пожалуйста. — Беспокойство не исчезло с его лица. Он продолжал смотреть на нее так, словно в любой момент она могла рассыпаться на несколько частей.
Когда он попытался высвободить руку, она сжала ее сильнее, неожиданно испугавшись, что он оставляет ее одну. Она не хотела спать, не хотела увидеть еще один кошмар сегодня.
— Останься на минутку!
Он кивнул и опустился на кровать рядом с ней, продолжая держать ее за руку.
— Хочешь поговорить об этом?
Она покачала головой. Последнее, что она хотела делать, — делиться правдой о своем прошлом и о том, как ее предали.
— С тобой в детстве что-то случалось, что тебе очень хотелось бы изменить?
Он повернулся, чтобы она не могла видеть выражения его лица, но его напряженные плечи о многом ей говорили.
— Да, думаю, такое было у каждого.
— Я никогда не знала своего отца. — Она всегда хотела это узнать… Может, мать так ненавидела дочь, потому что отец ушел, когда она еще не родилась?
— Добро пожаловать в мой клуб, — горько проговорил Лука.
— А насколько ты близок с Гектором?
Он молчал, и она стала мысленно перебирать варианты, как можно нарушить неловкую тишину, когда он заговорил.
— Гектор заплатил за мое образование, создал огромный семейный фонд, к которому я получил доступ, когда мне исполнилось двадцать один год, и он пытался поддерживать со мной связь, когда я был ребенком.
— Но?..
Лука пожал плечами, и его лицо перекосилось от боли.
— Но я никогда не понимал, почему он хочет знаться со мной.
— Поэтому ты не общался с ним все эти годы? Гектор любит тебя. В противном случае он бы не обратился к тебе за помощью… — она замолчала, прикусив губу. Ее это не касается.
Вместо ответа, он вернулся к ее проблеме:
— О чем был твой кошмар? О семье?
Она приняла его решение сменить тему:
— Да, что-то в этом роде.
— По своему опыту могу сказать — нельзя полагаться ни на кого, кроме себя. Придерживайся этого правила, и все будет хорошо.
— Это не слишком цинично?
— Реалистично, — ответил он. — Ладно, мне следует дать тебе поспать.
— Да, наверное.
Никто из них не пошевелился, но страх остаться одной и снова увидеть тот кошмар заставил Чарли сильнее сжать его руку и сделать что-то, что было совсем на нее не похоже.
— Останься. Пожалуйста.
Он резко поднял голову и посмотрел на нее:
— Я не святой, Чарли.
— Я и не прошу тебя им быть, — прошептала она.
Ее свободная рука обняла его за шею, и она потянула его голову к себе. Она хотела избавиться от тьмы своего кошмара, хотела еще раз доказать себе, что она отличается от того отчаявшегося подростка, обделенного вниманием, которого собственная мать выгнала из дому.
Он привстал на кровати, и их рты встретились.
Поцелуй в машине? Просто прелюдия. Теперь их губы жадно впивались друг в друга, желая большего. Она прижималась к нему, забыв обо всем, кроме сладкой пытки, когда его язык касался ее, дразнил, намекая на большее. Она застонала, когда он зарылся руками в ее волосы. —
— Боже, — прошептала Чарли, когда Лука стал целовать ее шею, покусывая нежную кожу, отчего по всему ее телу побежали мурашки.
Она откинула голову назад и увидела их отражение в зеркале в шкафу: их тела сливались в одно, его загорелые руки обнимали ее, ее кожа горела.
Картина была дикой и развратной: двое людей, живущих настоящим моментом и не заботящихся о завтрашнем дне.
И тут в ее голову закралась ужасная мысль — она ведет себя как ее мать.
Шэрон постоянно искала утешения у мужчин, отчаянно пытаясь забыть о несчастьях своей жизни: нелюбимая работа, маленькая квартира в ветхом доме, нехватка денег… и дочь, которую она не хотела.
Чарли не была похожа на эгоистичную Шэрон, но даже одной этой мысли стало достаточно, чтобы испортить прекрасный момент.
Лука внимательно посмотрел ей в лицо:
— Я знал, что не следует этого делать.
— Не делай вид, что у тебя появилась совесть, — проговорила Чарли, пытаясь разрядить обстановку. — Кроме того, я это начала.
— Потому что ты нуждалась в утешении. — Он произнес эти слова так, словно ему больше хотелось провести ночь в холодной реке в поисках золота, чем быть здесь с ней.
— Я все испортила, да?
На его губах появилась озорная улыбка.
