Мать не повернулась, чтобы взглянуть на нее, хотя должна была услышать ее приближение — слишком уж шелестела трава. Эла остановилась за несколько шагов до нее.
— Мама, — позвала она.
— Значит, это все-таки не стадо кабр, — заметила Новинья. — Ты очень шумно передвигаешься, Эла.
— Голос нуждается в твоей помощи.
— Неужели?
Эла пересказала матери все, что объяснил ей Голос. Мать даже не повернулась. Когда Эла закончила, мама постояла немного и пошла по склону холма. Эла кинулась вслед, догнала ее.
— Мама, — спросила Эла, — ты расскажешь им о Десколаде?
— Да.
— Почему теперь? После стольких лет? Почему ты раньше не рассказывала мне?
— Потому что ты в одиночку, без моей помощи, проделала прекрасную работу.
— Ты знала, чем я занимаюсь?
— Ты мой подмастерье. У меня полный доступ ко всем твоим файлам, мое присутствие там даже следов не оставляет. Ну каким бы я была цеховым мастером, если бы не следила за твоей работой?
— Но…
— А еще я прочитала записи, которые ты спрятала в файлах Квары. Ты ведь никогда не была матерью, а потому не знаешь, что все работы детей, которым не исполнилось двенадцати, показывают родителям еженедельно. Квара сделала несколько интересных открытий. Я рада, что ты пошла со мной. Когда я буду рассказывать Голосу, я расскажу и тебе.
— Ты идешь не туда.
Новинья остановилась.
— Разве дом Голоса не рядом с прассой?
— Совещание в кабинете епископа.
И тут мама повернулась к Эле лицом.
— Что вы с Голосом хотите со мной сделать?
— Мы пытаемся спасти Миро, — ответила Эла. — А заодно и колонию на Лузитании.
— И гоните меня прямо в логово…
— Нужно перетянуть епископа на нашу сторону, иначе…
— Нашу! Когда ты говоришь мы, то имеешь в виду себя и Голос, не так ли? Или ты думаешь, что я не заметила? Все мои дети, один за другим, он соблазнил вас всех…
— Он никого не соблазнял!
— Он соблазнил вас. Он точно знал, что вы хотите услышать, и потом…
— Голос не льстец, — отрезала Эла. — Он говорил нам вовсе не то, что мы хотели услышать. Он говорит только правду и завоевал не нашу привязанность, а наше доверие.
— Что бы он ни получил от вас, вы никогда не давали этого мне.
— Мы хотели.
И в этот раз Эла не отступила перед пронзительным, яростным взглядом матери. Это Новинья сдалась, отвернулась, опустила глаза, а когда подняла, в них стояли слезы.
— Я хотела рассказать вам. — Она говорила вовсе не о файлах. — Когда поняла, что вы ненавидите его, я хотела сказать вам: он вовсе не ваш отец, ваш отец — хороший, добрый человек…
— Который не осмеливается признаться нам.
В глаза матери вернулась ярость.
— Он хотел. Я не позволила ему.
— Сейчас я кое-что скажу тебе, мама. Я люблю Либо, как и все в Милагре. Но он согласился стать лицемером, и ты тоже, и пусть даже никто не догадывался, яд вашей лжи отравил нашу жизнь. Я не осуждаю тебя, мама. И его. Но благодарю Бога за Голос. Он сказал правду и освободил нас.
— Легко говорить правду, — заметила Новинья, — когда никого не любишь.
— Ты на самом деле так считаешь? — удивилась Эла. — Кажется, я кое-что знаю, мама. Думаю, нельзя, невозможно сказать правду о человеке, если не любить его. Я думаю, Голос любил отца, Маркано. Он понимал его и полюбил еще до того, как произнес Речь.
Мать не ответила, зная, что это правда.
— А еще я знаю, что он любит Грего, и Квару, и Ольядо, и Миро, и даже Квима. И меня. Я знаю, уверена, что он любит меня. И когда он дает мне понять, что любит, я знаю, что это правда, — он никогда никому не лжет.
Слезы наконец хлынули из глаз Новиньи и потекли по щекам.
— А я лгала вам, вам и всем остальным, — сказала мама. И голос ее был таким усталым и слабым. — Но вы должны все равно верить мне, когда я говорю, что люблю вас.
Эла обвила ее руками и — впервые за много лет — почувствовала ее тепло. Потому что обман, стоявший между ними, исчез. Голос снес этот барьер, и теперь им не нужно прятаться и быть осторожными друг с другом.
— Ты думаешь об этом чертовом Голосе даже сейчас, — прошептала мать.
— Как и ты, — ответила Эла.
Они одновременно рассмеялись.
— Да, — согласилась мать. Потом она перестала смеяться и поглядела в глаза дочери. — Он всегда будет стоять между нами?
