Эндер стоял в тени платформы и смотрел на семью Новиньи. Ему хотелось сделать что-нибудь, хоть как-то облегчить их боль. После Речи всегда приходила боль, ибо Голос Тех, Кого Нет не может смягчать правду. Но очень редко жизни людей были настолько исполнены обмана, как у Маркано, Либо и Новиньи. Впервые ему пришлось собрать вместе столько обломков информации, чтобы заставить окружающих в подлинном свете увидеть тех, кого они знали, тех, кого они любили.
Глядя на лица людей, он понял, что сегодня заставил их страдать. Он чувствовал это, словно они возвращали ему эту боль. Брухинью застали врасплох, но она оказалась далеко не самой несчастной. Куда хуже пришлось Миро и Кванде — они-то думали, что перед ними весь мир. Но еще Эндер знал, что раньше этим людям было не легче. И раны этого дня заживут много быстрее, чем кажется сейчас. А старые, те, что он залечил сегодня, не зажили бы вообще. И пусть Новинья пока не хочет этого признать, но Эндер освободил ее от груза, который она была не в силах более нести.
— Голос, — позвала мэр Босквинья.
— Мэр, — отозвался Эндер. Он не любил разговаривать с людьми сразу после Речи, но привык, что кто-нибудь всегда настаивает на немедленной беседе, и поэтому заставил себя улыбнуться. — Здесь было куда больше народу, чем я рассчитывал.
— Для большинства это кратковременная сенсация, — ответила. Босквинья. — Забудут к утру.
Эндер удивился и, пожалуй, обиделся.
— Только если этой ночью произойдет что-нибудь из ряда вон, — сказал он.
— Да. Об этом уже позаботились.
И тут только Эндер заметил, что она чем-то страшно расстроена и едва сдерживается. Он взял ее под руку, свободную руку положил ей на плечо. Она благодарно оперлась на него.
— Голос, я пришла извиниться перед вами. Ваш корабль конфискован Звездным Конгрессом. Вы тут ни при чем. Здесь совершено преступление, настолько страшное, что преступников необходимо немедленно доставить на ближайшую планету для суда и наказания. На вашем корабле.
Эндер на мгновение остановился:
— Миро и Кванда.
Она повернула голову и бросила на него короткий пронзительный взгляд.
— А вы не удивлены.
— И я не позволю им лететь.
Босквинья резко вырвалась из его рук.
— Не позволите?
— Я, видите ли, догадываюсь, в чем их обвиняют.
— Вы здесь всего четыре дня и знаете то, о чем я даже не подозревала!
— Иногда правительство узнает последним.
— А теперь я скажу, почему вы позволите им улететь, почему мы все пальцем не пошевельнем, чтобы защитить их. Конгресс стер наши файлы. Компьютерная память пуста — остались только рудиментарные программы: энергетика, водоснабжение, канализация. Завтра никто не выйдет на работу, потому что энергии недостаточно, ее не хватает для фабрик, шахт, тракторов. Меня сняли с должности. Теперь я всего лишь исполняю обязанности начальника полиции и обязана следить за буквальным исполнением приказов Эвакуационного Комитета.
— Эвакуация?
— Лицензия нашей колонии отменена. Они посылают корабли, чтобы увезти нас отсюда. Все следы нашего пребывания здесь должны быть уничтожены. Даже надгробия над могилами наших мертвых.
Эндер попробовал представить себе ее состояние. Он не думал, что Босквинья из тех, кто слепо подчиняется любым приказам начальства.
— И вы готовы смириться?
— Энергией и водоснабжением управляют по анзиблю. А еще они управляют оградой. Отрежут нам воду, свет, канализацию и оставят нас за оградой. Они сказали, что, как только Миро и Кванда улетят на вашем корабле на Трондхейм, Конгресс снимет некоторые запреты. — Она вздохнула. — Ох, Голос, это не самое хорошее время для туристов.
— Я не турист. — Он не стал говорить ей о своем подозрении, что внезапная прозорливость Конгресса в отношении Сомнительной Деятельности, проявившаяся как раз в то время, когда Эндер прибыл на Лузитанию, вряд ли была простым совпадением. — Вам удалось сохранить ваши файлы?
Босквинья снова вздохнула.
— Боюсь, мы втянули вас в эту историю. Я заметила, что все ваши файлы приходят по анзиблю с другой планеты. Ну, мы и отправили самые важные наши записи как послания вам.
Эндер расхохотался.
— Прекрасно, просто замечательно. Здорово сделано.
