Внезапно он понял, что может свободно менять свое представление о направлениях. Это было точно так же, как в «шаттле». То, что было низом, стало верхом, а затем боковым направлением. В невесомости не было никакого смысла цепляться за ориентацию, которую, он имел в коридоре перед входом. Глядя на квадратные входные ворота, сейчас было совершенно невозможно сказать, где у них верхняя сторона. И это не имело никакого значения. Но зато Эндер нашел направление, которое имело смысл выделять. Ворота противника находились внизу. Целью игры было обрушиться на голову противника.
Эндер сориентировал себя в этом новом направлении. Теперь он летел в направлении врага не плашмя, а вперед ногами и представлял из себя гораздо меньшую мишень.
Кто-то заметил его. В конце концов он всего-навсего медленно и бесцельно плыл по открытому месту. Он инстинктивно согнул ноги в коленях, и в ту же секунду точный выстрел заморозил его ноги в этом положении. Руки же не потеряли способности двигаться, потому что только попадание в корпус замораживало сразу весь скафандр. В остальных случаях замораживались только те участки, куда попадал луч выстрела. Эндер подумал, что если бы он не закрылся от врагов ногами, то выстрел мог попасть в тело, и он был бы полностью обездвижен.
Так как Бонзо запретил ему вытаскивать пистолет, то Эндер продолжал медленно плыть, не делая никаких движений руками или головой, словно и они тоже были заморожены. Вражеские солдаты не обращали на него внимания и сосредоточили свой огонь на тех, кто продолжал вести бой. Для Саламандр это был горький бой. Оставшись в меньшинстве, они, несмотря на все свое упорство, постепенно сдавали позиции. Бой рассыпался на десяток не связанных друг с другом перестрелок. Установленная Бонзо дисциплина сейчас приносила свои плоды, и каждый выбывающий из игры боец Саламандр выводил вместе с собой по крайней мере одного противника. Никто не паниковал и не метался. Все сохраняли выдержку и точность прицела.
Огонь Петры был особенно опустошительным. Кондоры заметили это и приложили максимум стараний, чтобы заморозить ее. Вначале ей попали в руку, держащую пистолет, но она продолжала обрушивать на врага поток проклятий, пока ее окончательно не заморозили, и шлем не сдавил ей челюсть. Спустя несколько минут все было кончено. Армия Саламандры перестала оказывать сопротивление.
Эндер с удовольствием отметил, что у Кондоров осталось всего пять солдат, которые составляли минимальное количество, необходимое для открытия ворот победы. Четверо из них коснулись своими шлемами четырех световых меток, расположенных по углам ворот армии Саламандры, и пятый прошел в коридор через защитное поле. Это окончило игру. Свет загорелся на полную яркость, и в зал через дверь для преподавателей вошел Андерсон.
«Я мог бы достать свой пистолет, — подумал Эндер. — Я мог бы достать свой пистолет, когда они приближались к воротам, и заморозить хотя бы одного из них. И их стало бы слишком мало, и игра закончилась бы вничью. Без четырех человек, касающихся углов, и пятого, проходящего через ворота, у Кондоров не было бы победы. Ты — осел, Бонзо. Я мог бы спасти тебя от этого поражения».
Но приказ есть приказ, а Эндер дал слово повиноваться. Некоторое удовлетворение он получил оттого, что в офицерском протоколе боя у армии Саламандр значился не сорок один выбывший из строя боец, а только сорок выбывших и один раненый. Бонзо не мог понять этого до тех пор, пока не нашел ответа в записях Андерсона. «Я был только раненым, Бонзо, — подумал Эндер. — Я еще мог стрелять». Он думал, что Бонзо подойдет и скажет:
— В следующий раз в подобной ситуации можешь стрелять.
Но до следующего утра Бонзо вообще ничего ему не сказал. Бонзо завтракал вместе с командирами, но Эндер был уверен, что и там странный счет игры вызовет интерес не меньший, чем в солдатской столовой. В любой игре, которая не кончалась ничьей, все солдаты проигравшей команды оказывались либо уничтоженными, то есть полностью замороженными, либо обезвреженными. Последнее означало, что отдельные части костюма бойца оставались незамороженными, но он не мог стрелять или представлять опасности для противника. Саламандры стали единственной армией, в которой после поражения остался раненный, но способный вести огонь боец.
