А затем началось нечто совершенно бредовое, даже по твоим меркам. Он склонился ко мне и сказал мне таинственно, кто был отцом Хьюмэна: «Твой дед Пипо знал отца Хьюмэна. Его дерево стоит возле ваших ворот».
Не шутит ли он? Рутер умер двадцать четыре года назад, разве не так? Ладно, может быть, это просто религиозный обряд, что-то вроде выбора дерева-отца и тому подобное. Но раз Мандачува сказал это под таким секретом, то я все же думаю, что в этом есть доля правды. Возможно ли, что беременность у них длится двадцать четыре года? Или, может, требуются десятилетия для того, чтобы десятисантиметровый заморыш вырос в превосходного индивида, которого мы сейчас и видим. Или, что тоже возможно, сперма Рутера была законсервирована.
Однако эти сведения сами по себе значительны. Впервые один из лично знакомых нам свинок назван отцом. И именно Рутер, тот самый, кого они убили. Другими словами, наименее уважаемая личность — казненный преступник — был назван отцом! Это значит, что группа общающихся с нами мужчин-свинок вовсе не отверженные холостяки, несмотря на то, что некоторые из них настолько стары, что знали еще Пипо. Они — потенциальные отцы.
Более того, если Хьюмэн обладает такими высокими умственными способностями, то почему же тогда его выпихнули в эту группу жалких холостяков? Я думаю, что мы какое-то время ошибались. Это не есть низшая группа холостяков, это — группа подростков, имеющая высокий социальный статус, и некоторые ее представители обещают вырасти в действительно значительных личностей.
Так что, когда ты сказал, что тебе меня жалко, потому что ты идешь заниматься «сомнительной деятельностью», а мне придется остаться дома и составлять официальные отписки, чтобы передать по ансиблу, ты говорил неправду! (Если я буду спать, когда ты придешь — разбуди и поцелуй меня, хорошо? Сегодня я заслужила это.)
— Записка Уанды Фигейра Мукумби для Миро Рибейра фон Хессе (восстановлено из файлов Лузитании по приказу Конгресса и представлено в качестве доказательства на заочном судебном процессе по обвинению ксенологов Лузитании в измене и должностном преступлении)
* * *
На Лузитании не было строительной промышленности. Когда люди вступали в брак, их друзья и родственники строили им дом. Дом семьи Рибейра отражал историю развития семьи. Передняя, наиболее старая, часть дома была сделана из пластмассовых блоков, вмонтированных в бетонный фундамент. По мере роста семьи пристраивались новые комнаты, каждая из которых примыкала к построенным ранее, так что в результате у подножия холма выстроилось пять одноэтажных построек. Позднейшие крытые черепицей кирпичные пристройки были сделаны добротно, однако безо всякой претензии на эстетически законченный вид. Семья построила только самое необходимое и не более того.
Это не было вызвано нищетой, Эндер знал — в этом обществе с полностью контролируемой экономикой не было нищеты. Отсутствие украшений и вообще какой-либо индивидуальности выказывали пренебрежение семьи к своему дому, а для Эндера — еще и к самим себе. Было видно, что Ольгадо и Куара не почувствовали той расслабленности, какая бывает обычно у людей, приходящих домой. Напротив, они стали более настороженными, менее оживленными; похоже было на то, что в доме есть какой-то скрытый источник тяготения, заставляющий их чувствовать все большую тяжесть по мере приближения к нему.
Ольгадо и Куара сразу вошли в дом. Эндер ждал у двери, пока кто-нибудь не пригласит его войти. Ольгадо оставил дверь приоткрытой, однако сам вошел, не сказав ему ни слова. Со своего места Эндер мог видеть Куару, которая сидела в передней на кровати, прислонившись к голой стене. На стенах вообще ничего не было. Они сверкали белизной. Лицо Куары отражало пустоту окружающих стен. Несмотря на то, что взгляд ее был устремлен на Эндера, она, казалось, не замечала его; она не делала ничего такого, что можно было истолковать как приглашение войти.
В доме была какая-то болезнь. Эндер старался понять, что было в характере Новиньи такого, чего он не заметил раньше, доведшего ее до такого состояния. Неужели смерть Пипо, случившаяся так давно, настолько опустошила ее душу?
