Мы идентифицировали четыре разговорных языка свинок. Наиболее часто употреблялся в нашем присутствии так называемый «язык братьев». Мы также слышали отрывки на «языке жен», который они, скорее всего, используют для общения с женскими особями (как вам нравится такая дифференциация полов!), и на «языке деревьев», ритуальные идиомы которого, как они говорят, используются в молитвах, обращенных к деревьям-тотемам их предков. Они также упоминали четвертый язык, называемый «язык отцов», который, по-видимому, состоит из звуков, получаемых при ударах палочек разного размера друг об друга. Они настаивают на том, что это настоящий язык, отличающийся от других так же, как, например, португальский от английского. Они называют его «языком отцов», потому что звуки его производятся посредством палочек из древесины деревьев, а они верят, что в деревьях заключены души их предков.
Свинки замечательно восприимчивы к человеческим языкам — гораздо более, чем мы к их языкам. За последнее время они стали разговаривать между собой на старке или португальском большую часть времени, проводимого с нами. Возможно, в наше отсутствие они возвращаются к своим языкам. Может быть, они восприняли человеческие языки как свои собственные, а может, новые языки так понравились им, что стали постоянным их развлечением, родом игры. Сам факт засорения их языка вызывает сожаление, но это было, скорее всего, неизбежным, если мы хотели общаться с ними.
Доктор Свинглер спросил, обозначают ли их имена и обращения что-либо конкретное в их культуре. Отвечу категорическим «да», хотя я и имею смутное представление о том, что именно они обозначают. Существенным представляется то, что мы никогда не звали их по именам. Вместо этого, как только они выучили старк и португальский, они попросили нас разъяснить значения слов и затем в конце концов представили нам имена, выбранные ими для себя (или друг для друга). Такие имена, как «Рутер» или «Чупачу», возможно, являются переводом их имен на «языке братьев» или просто иностранными прозвищами, которые они выбрали для нашего пользования.
Они используют для обращения друг к другу слово «брат». Женщин они называют «жены», но никогда «сестры» или «матери». Они иногда упоминают «отцов», но этот термин всегда используется ими в применении к деревьям-тотемам их предков. Что же касается нас, они, естественно, используют слово «люди», однако они также прибегают к терминам новой иерархии Демосфена. Они относятся к людям как к фрамлингам, а к свинкам других племен как к ютланнингам. Странным является, однако, то, что они относятся к самим себе как к раманам, что показывает неправильное понимание ими принципов иерархии или же то, что они видят себя глазами людей! И — еще один неожиданный поворот — они несколько раз говорили о женщинах как о варелсах.
— Жоао Фигейра Альварес, Заметки о языке и номенклатуре свинок, «Семантика», 1948/9/15
Жилые дома в Рейкьявике были врезаны в гранитные стены фьордов. Дом Эндера находился высоко на скале, и каждый раз приходилось преодолевать утомительный, подъем по ступенькам и лестницам. Однако в доме было окно. Большую часть детства он провел за металлическими стенами, поэтому при любой возможности он жил там, где мог видеть небо.
В его комнате было светло и жарко, вливающийся в окно солнечный свет ослеплял после прохладной полутьмы каменных коридоров. Джейн не стала ждать, пока он привыкнет к свету.
— У меня на терминале есть для тебя сюрприз, — сказала она. Ее шепот доносился из серьги в ухе.
