Идя по холодку вдоль влажного травянистого склона холма, Эндер не мог отрешиться от мыслей о свинках, уже совершивших это необъяснимое убийство. Он сопоставлял их с баггерами, бездумно убивавшими людей с самой первой встречи. Было ли это обязательным атрибутом встречи незнакомых рас, неужели первая встреча обязательно должна быть помечена кровью? Баггеры убивали людей без раздумья, но только потому, что у них был коллективный разум — для них жизнь индивидуума значила не больше, чем для нас обрезки ногтей, и, убивая одного-двух людей, они просто давали знать о своем присутствии. Не могут ли и свинки убивать по той же причине?
Однако голос в ухе говорил о пытке, о ритуальном убийстве — точно так же умертвили одну из свинок. Да и разум свинок не был коллективным, они не были баггерами, и Эндер Виггин должен был узнать, по какой причине они сделали то, что сделали.
— Когда вы узнали о смерти ксенолога?
Эндер обернулся. Это была Пликт. Она шла за ним, вместо того чтобы вернуться в Пещеры, где жили все студенты.
— Прямо во время нашего разговора. — Он дотронулся до своего уха — имплантированные терминалы стоили дорого, но они встречались не так уж редко.
— Я просматривала сообщения прямо перед занятием. Об этом там ничего не было сказано. Если по ансиблу поступило важное сообщение, то всех предупредили бы. Разве только вы получаете сообщения прямо с ансибла.
Пликт, очевидно, полагала, что приоткрыла завесу какой-то тайны, что было недалеко от истины.
— Глашатаи имеют приоритетный доступ к публичной информации, — ответил он.
— Вас просили объяснить смерть ксенолога?
Он покачал головой.
— Лузитания — католическая колония.
— Я это и имела в виду, — пояснила она. — У них нет своего Глашатая. Однако им придется допустить туда Глашатая, если кто-нибудь попросит об этом. А Тронхейм ближе всего к Лузитании.
— Никто не вызывал Глашатая.
Пликт потянула его за рукав.
— А почему вы приехали сюда?
— Ты же знаешь. Я Говорил о смерти Вутана.
— Мне известно, что вы приехали со своей сестрой Вэлентайн. Она пользуется гораздо большим успехом как учитель, чем вы, — она отвечает на вопросы ответами, тогда как вы — вопросами.
— Это потому, что она знает некоторые ответы.
— Глашатай, вы должны мне сказать. Я пыталась что-либо узнать про вас — мне это было интересно. Ваше имя, например, откуда вы прибыли. Все засекречено, засекречено настолько, что я не могу даже узнать, каков уровень секретности. Сам Господь не смог бы заглянуть в ваше прошлое.
Эндер взял ее за плечи и заглянул в глаза.
— Не твоего ума дело, вот каков уровень секретности.
— А вы более значительная личность, чем думают многие, Глашатай, — произнесла она. — Ансибл сообщает вам сведения прежде других, так? И никто не может узнать что-либо о вас.
— Никто и не пробовал. А почему ты этим интересуешься?
— Я хочу стать Глашатаем.
— Что ж, давай. Компьютер натренирует тебя. Это не похоже на религию — не нужно заучивать догмы. А теперь оставь меня, — он слегка оттолкнул ее, так что она отшатнулась, и пошел прочь.
— Я хочу говорить от вашего имени, — выкрикнула она.
— Я еще не умер, — откликнулся он.
— Я знаю, что вы собираетесь на Лузитанию! Я знаю!
«В таком случае ты знаешь больше меня», — ответил про себя Эндер. Несмотря на яркое солнце и одетые на нем три свитера, его охватила дрожь. Он не ожидал такой эмоциональности от Пликт. Было очевидно, что она пришла проникнуться им, его мыслями. Ее отчаянное стремление к нему испугало его. Он провел много лет, практически не соприкасаясь ни с кем, кроме своей сестры Вэлентайн и, конечно, мертвых, за которых он Говорил. Остальные люди, которые что-то значили в его жизни, уже умерли. Он и Вэлентайн оставили их позади многих веков и миров.
Мысль о том, чтобы пустить корни в ледяном грунте Тронхейма, заставила его содрогнуться. Что хотела Пликт от него? Неважно, она этого не получит. Как она смела требовать от него чего-то, будто он ей принадлежит? Эндер Виггин не принадлежит никому. Если бы она знала, кем он был на самом деле, она прониклась бы к нему отвращением как к «Ксеноциду» или же почитала бы его как Спасителя Человечества — Эндер помнил такое отношение людей, и ему не нравилось ни то, ни другое. До сих пор они знали его по выбранной им для себя роли, по имени Глашатай, Тальман, Фаланте, Шпилер или как там на языке их города, нации или страны называется Глашатай Мертвых.
