Однако он старался терпеливо снести это. Ему от природы были присущи спокойствие и кротость. Он не был склонен открыто обижаться. Но Пипо знал своего сына и видел, что тот кипит возмущением. Со временем даже Новинья, хотя она не была особо чувствительной натурой, начала понимать, что она раздражает Либо больше, чем может выдержать нормальный молодой человек. Но вместо того, чтобы смягчиться, она восприняла этот как вызов. Как бы ей вызвать ответную реакцию у этого неестественно тихого, добродушного и красивого парня?
— Ты хочешь сказать, — однажды спросила она, — что за все эти годы вы так и не поняли, как свинки размножаются? Откуда вы знаете, что все они мужчины?
Либо мягко ответил:
— Мы объяснили им, что значит «мужчина» и «женщина», как только они научились нашим языкам. Они предпочли называть себя мужчинами. А говоря о других особях, которых мы никогда не видели, они называли их женщинами.
— Но как же, по-вашему, они размножаются — почкованием? Или делением?
Ее тон был пренебрежительным, и Либо ответил не сразу. Пипо представлял себе, как он мысленно перефразирует ответ, чтобы он был спокойным и безопасным.
— Мне хотелось бы, чтобы наша работа была ближе к физической антропологии, — произнес он. — Тогда мы могли бы применить твои исследования субклеточной структуры к тому, что мы знаем о свинках.
Казалось, Новинья была потрясена.
— Вы хотите сказать, что даже не брали у них образцов тканей?
Либо слегка вспыхнул, но голос его оставался спокойным. «Парень вел бы себя точно так же и на допросе инквизитора», — подумал Пипо.
— По-моему, это глупо, — сказал Либо, — но мы опасаемся, что свинки заинтересуются, зачем нам кусочки их тел. Если вдруг кто-нибудь из них впоследствии заболеет, то они могут подумать, что это мы вызвали болезнь.
— А что, если взять образцы их шерсти? Можно многое узнать из анализа волос.
Либо кивнул; Пипо, наблюдавший за ними из-за своего терминала в другом углу комнаты, узнал этот жест — Либо перенял его у отца.
— Многие из первобытных племен Земли верят в то, что в их волосах находится их жизненная сила. Что, если свинки решат, что мы хотим их заколдовать?
— Разве вы не знаете их языка? К тому же, я думала, некоторые из них могут говорить и на старке? — она не пыталась скрыть свое превосходство. — Разве вы не можете объяснить им, для чего эти образцы?
— Ты права, — спокойно ответил он, — но если мы объясним им, с какой целью мы берем образцы тканей, то мы можем случайно научить их основам биологии на тысячу лет раньше, чем они сами пришли бы к этому в своем развитии. Поэтому закон и запрещает нам объяснять подобные вещи.
Наконец-то Новинья была приведена в замешательство.
— Я и не предполагала, что вы так строго связаны доктриной минимального вмешательства.
Пипо с удовольствием увидел, что высокомерие покинуло ее, но ее смирение было еще хуже. Девочка была настолько изолирована от человеческого общения, что говорила языком научной книги. Пипо задумался — не слишком ли поздно учить ее быть человеком?
Было еще не поздно. Как только она увидела их блестящие познания в своей области и свое невежество, она отбросила свою агрессивную позу и ринулась почти что в другую крайность. Недели напролет она изучала сообщения Пипо и Либо, стараясь понять цель их исследований; все это время она разговаривала с ними очень редко. Время от времени она задавала вопросы; они отвечали вежливо и исчерпывающе.
Вежливость постепенно уступила место близости. Пипо и Либо начали открыто вести при ней разговоры, высказывая свои предположения о том, почему у свинок появились некоторые странные привычки, какое значение следует придавать некоторым их необычным заявлениям, почему они сохраняют свою раздражающую непроницаемость. А так как изучение свинок было совсем новой отраслью науки, Новинье не понадобилось много времени, чтобы поднатореть настолько, хотя и из вторых рук, чтобы предложить несколько своих гипотез.
— В конце концов, — подбодрил ее Пипо, — мы все здесь слепцы.
Пипо предвидел, что произойдет дальше. Тщательно вырабатываемое спокойствие Либо привело к холодным и сдержанным отношениям со сверстниками, хотя Пипо и мог попробовать склонить его к изменению отношений своим авторитетом; изоляция Новиньи была более вызывающей, но не более полной. Теперь же их общий интерес к свинкам сблизил их — с кем им еще разговаривать, если никто, кроме Пипо, не сможет их понять?
