— Сдвинемся, — заверил Олег.
Аркадий не ответил. Взяв свой дипломат, он пошел к калитке и, уже открыв ее, обернулся:
— Жду сообщения о машине. А ты, Витек, заходи вечером, поговорим.
Стукнула дверца в заборе, и как будто и не было здесь инженера Лыкова.
— Тачку я уже присмотрел, — сообщил Ворона, доставая еще одну бутылку. — Ну, давайте, что ли, со свиданьицем?
Михаил Павлович не любил самолеты и аэропорты. Задерживают вылеты, требуют непременно регистрации бог знает за какое время до посадки, мучают неизвестностью и не гарантируют, что в салоне авиалайнера рядом с тобой не окажется какой-нибудь террорист с бомбой или обрезом под полой и не прикажет, угрожая взорвать самолет, изменить курс, отправившись куда-нибудь на задворки цивилизованного мира. Ладно, если только бы туда пришлось лететь, а то еще старательные «вызволители» затеют стрельбу, не думая об остальных пассажирах, — это страшнее всего…
До аэропорта Котенев доехал на такси — лучше, конечно, было бы добраться на своей машине, но где ее оставишь? А если и найдешь местечко приткнуть, то потом обнаружишь ли по возвращении в полной сохранности? Сейчас вокруг такие мастаки, что как минимум бензин из запертого бака сольют, не говоря уже о прочем. Что их вынуждает заниматься подобными вещами? Все тот же пресловутый дефицит! Запчастей нет, машины дорожают, сервис дерет немыслимые деньги, гаражей нет, стоянок нет. Господи, устанешь перечислять, чего нет.
Расплатившись с водителем, Михаил Павлович прошел в здание и встал в очередь на регистрацию. Девушка за стойкой работала медленно, и раздражение у Котенева постепенно нарастало, но он пытался сдерживаться, не дать эмоциям выйти из-под контроля — все не так, черт бы побрал, все наперекосяк, из рук вон, а тут еще эта едва ползает, словно сонная муха.
Несколько дней назад Михаил Павлович и в мыслях не держал отправиться куда-либо на самолете «Аэрофлота» в общевыходной субботний день. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Дела вдруг приобрели неожиданный оборот — множество проверенных долголетним сотрудничеством людей ни с того ни с сего начали отказывать Михаилу Павловичу в своем благорасположении и требовали немедленной оплаты услуг по немыслимо высоким ставкам и тарифам. Путалась и рвалась издавна отлаженная система поставок и связей, начались перебои у Рафаила Хомчика и Сашки Лушина. Уж не всемогущая ли длань Курова смешала и переставила фигуры? Не желает ли он подобным образом показать, что время, отпущенное им Котеневу для размышлений, давно истекло и пора отвечать на сделанные предложения, не дожидаясь ультиматума и открытого объявления войны?
К этому выводу Михаил Павлович пришел однажды вечером, задержавшись на работе.
«А не позвонить ли мне самому, — сказал себе Котенев, листая министерский справочник, — так, мол, и так, драгоценный Сергей Владимирович, решил вот побеспокоить, спросить, как ваши дела и здоровье, и заодно намекнуть на необходимость вновь встретиться и побалакать за чашечкой кофе и рюмочкой коньяку. Откажется? Невероятно. Он ждет моего звонка, как командующий армией ждет появления белого флага на башнях осажденной им крепости. Итак, придется звонить? Обстоятельства вынуждают».
Невольно скорчив кислую мину, Михаил Павлович набрал номер служебного телефона Курова. В наушнике щелкнуло, потом чередой пошли долгие, равнодушные гудки.
«Неужели этот счастливчик может себе позволить вовремя уходить домой?» — с недоверием подумал Котенев, отыскивая номер квартирного телефона Сергея Владимировича.
Но и дома никто не подходил — все те же долгие гудки. С ожесточением бросив трубку, Михаил Павлович закурил и уставился на телефонный аппарат: ждать, снова ждать и не знать, какие еще каверзы придумал Куров? Нет, это выше его сил. Но где отыскать Сергея Владимировича? Позвонить разве кому из общих знакомых и, спрятав свой интерес за пустой словесной шелухой обычной болтовни, выспросить, где он?
Однако, к его удивлению, телефон вдруг зазвонил сам. Немного поколебавшись, — кто бы это в такой час, да еще по служебному номеру? — Котенев снял трубку.
