Я смотрю ему в лицо, он говорит правду, я чувствую это.
— Такое может произойти с кем угодно, — тихо отвечаю я.
— Это случилось не с кем угодно. Это случилось с тобой.
— Не думаю, что он захочет в своем состоянии вернуться после того, что случилось с ним прошлой ночью, правда ведь?
— Я защищал, что принадлежит мне, Лили, — в его голосе не слышится никаких угрызений совести. Лицо — ледяное спокойствие.
Я вздыхаю. Голова раскалывается, у меня не хватает сил бороться с ним.
— Хорошо, ладно, давай поговорим об этом, когда мне станет лучше.
— Хочешь позавтракать?
— Да, хочу. Я хочу мороженое.
— На завтрак?
— Мне всегда разрешали есть мороженое, когда я чувствовала себя плохо, — говорю я, совершенно не задумываясь над тем, что только что сказала.
В утреннем свете его глаза внезапно сверкают, как изумруды. Недоступные, но он говорит совершенно мягко и дружелюбно.
— Какое ты предпочитаешь?
— Мне нравится фисташковое и ванильное, но я готова на любое, которое есть в морозильнике.
Он приносит мне пиалу с мороженым и печеньем, садится и наблюдает, как я ем.
— Я вернусь к ланчу, — говорит он, и слегка целует меня в другую щеку, которая не опухла и пульсирует от боли.
Как только я слышу, что за ним закрывается дверь, медленно выбираюсь из постели и хромаю в другую спальню, где находятся мои привезенные на какое-то время вещи. Моя гитара стоит, прислонившись к шкафу. Я беру ее, опускаюсь на кровать, и провожу по струнам. Внутри у меня полный бардак от всех сумасшедших чувств. Возможно, я все еще пребываю в шоке из-за того, что случилось вчера, потому что чувствую себя полностью оцепеневшей. Никаких поверхностных эмоций. Я только помню Джека, и кровь на его одежде, помню его беспомощные слезы, стекающие по лицу. Я вспоминаю тот последний раз, когда плакала и плакала, и была не в состоянии остановиться. Мои пальцы сами собой начинают перебирать струны, из меня непроизвольно выливаются слова.
Всю свою боль я изливаю своими пальцами.
Я всегда пою одну и ту же песню. Всегда выплескиваю свою печаль в ней.
«Убивай меня постепенно своей песней. Убей меня нежно».
Я забываю о том, где нахожусь и возвращаюсь туда, где мне было так хорошо, где вокруг в моем мире все было хорошо. Мои родители ушли в кино. Я слышу, как мой брат внизу делает себе сэндвич с вареньем, создавая полный беспорядок на кухне. На улице идет дождь, а я лежу на кровати, положив руки под голову и наблюдаю за вспышками молний в небе.
Я заканчиваю петь и слышу шум у двери, поворачиваюсь слишком быстро, и жуткая боль отдается в ребрах. Джек стоит в дверном проеме уставившись на меня. Он, кажется, побледнел, это видно даже сквозь загар.
— Почему ты дома? — обвиняя, спрашиваю я, хотя на самом деле не собираюсь его ни в чем обвинять.
— Не знаю, почему я вернулся, — отвечает он, подходя ко мне и опускаясь на колени. — Я не знал, что ты так хорошо можешь играть на гитаре.
Я пожимаю плечами, и испытываю очередную порцию боли.
— Теперь знаешь.
Он скользит пальцем по моей щеке, стирая дорожку, оставленную слезой.
— Кого ты оплакиваешь, малышка?
Я замираю.
— Никого. Я плачу ни из-за кого.
— Ты обладаешь талантом, Лили Харт? — спрашивает он мягко, но его глаза ищущие и смотрят обеспокоено. Кто знает, сколько еще он будет так терпелив со мной?
* * *
Три дня спустя, я сижу на унитазе и наблюдаю, как он погружается в пену в ванне, когда его голова показывается на поверхности, у него на волосах остается шапка из пены. Он протирает глаза, чтобы стряхнуть пену. Это так мило, что мое сердце начинает биться быстрее. Он открывает глаза, я заново восхищаюсь, насколько они прекрасны. Я стараюсь не пялиться на его выпирающие мышцы плеч.
— Моя мама хочет с тобой познакомиться.
Мои глаза расширяются от удивления.
— Она тебе понравится.
— Это немного рано.
Тень проходит по его лицу.
— Ничего это не рано, Лили. У нас очень дружная семья.
— Я не готова, Джек. Посмотри на меня. Я не могу показаться перед твоей матерью в таком виде.
— Ладно, я познакомлю тебя с ней, когда синяки не будут такими явными.
Я облегченно вздыхаю.
— Спасибо, Джек.
17.
Мара Иден
Мой первенец приходит ко мне в гости, и в то мгновение, как только он входит через порог я уже знаю: у него появилась новая женщина. Во всем его облике я вижу это — как блестят его глаза, как проступает слабый румянец на скулах. И я в восторге от счастья. Мне сорок девять, и я хочу увидеть своего первого внука.
