— Нет, конечно. Не хочу я здесь оставаться и давно бы свалил, если бы не… — ответил я и остановился.
— Из-за патруля? — догадался старик.
— Да, — коротко и очень убедительно подтвердил я.
Старик, похоже, не удивился этому. И даже ожидал, что я так отвечу… Интересно, зачем тогда спрашивал?
— Я тоже хочу отсюда уйти… — он начал откровенный разговор тихонько. — Они нас не эвакуируют… как обещали. И тем более не отпустят… живыми, по крайне мере.
'Да, вооружённый патруль нас точно не выпустит из здания, пока сами не решатся свалить, — беспокойно размышлял я. — На улице дежурят около дюжины бойцов отряда AL. Army of Liberty, как они себя называют. Воюют за свободу. Причём не против натовцев воюют, а вроде как за них… Продажные скоты. Пособники империалистов. Вчера отловили некоторых жителей, меня в довесок обнаружили, прибили к стае. Ну и согнали на вокзал. Сказали, поезда ждите. Прибудет, мол, скоро. Отвезут всех в безопасное место… А я-то знаю, что поезда не будет. Да и все в этом зале, наверное, догадываются, что поезда никогда не будет… какой нафиг поезд?! Все пути давно разбиты, рельсы разворованы. Но никто не показывает вида. Надежду в себе растят, что ли? Надеются, что не обманут? Что вдруг станет хорошо?.. Бомба упадёт на вокзал — и вот тогда всем будет хорошо!.. Пособники ждут, когда враг захватит город, чтобы сплавить нас всех натовцам или расстреляют, избавляясь от груза… Странно, что меня ещё не пристрелили. Хотя должны были. Из-за раны, наверное, пощадили? Так бы 'списали' как врага. По их мнению враг — это не тот, который бомбит и штурмует город, а тот кто сопротивляется вторжению их 'друзей' для наведения порядка и мира в стране…'
— Они ждут натовцев… — подтвердил мою мысль старик, продолжая. — Я в этом уверен… Ждут когда к ним придёт подкрепление… А что дальше будет? Этого я не знаю точно… Но, предполагаю, что ничего хорошего ждать нам не следует… Наверное, отправят в лагерь батрачить в рабских условиях. Говорят, построили такой на Нарве специально для русских… В лучшем случае — обменяют нас на консервы и тушёнку. Но кто им даст такое добро? Мы же — не солдаты, чтобы вести переговоры о сумме выкупа. Кому мы нужны?.. Я хочу отсюда дёрнуть! — заговорщицкий проговорил старик.
Я усмехнулся. Проронил:
— Тебя подстрелят, и шагу не успеешь ступить за двери вокзала.
— Я знаю, — обречённо, но твёрдо ответил старик.
Это меня поразило. Он, вроде, не похож на идиота или на придурка. А заявляет смело.
— Ты сколько здесь? — поинтересовался я.
— Три дня, — хмуро ответил старик. — Каждый день меня избивали… Всё это время. Не давали мне раны зализать, как опять волокли к себе. Уроды… Предатели!
Он раскатал рванный рукав и показал тёмные синяки на руке и кровоподтёки.
— Всё тело ноет… — продолжил он. — Уж лучше рискнуть… чем оставаться здесь и ждать своей участи.
— Я не по рассказам знаю, как здесь тяжко. Многое видел. Многое познал… Но на глупую смерть не готов идти, если ты мне предлагаешь, — прошептал я.
— Нет, не глупая… — начал было он, но я прервал:
— А какая? Отчаянная?… Вот если бы толпой пошли… Сколько здесь? Шестьдесят… А может вся сотня?
Старик предосудительно покачал головой:
— Толпой говоришь?… А наберётся ли твоя толпа?… Посмотри, здесь женщины, дети, старики и старухи… Скорей, среди них найдётся тот, кто предпочтёт сдать нас, прежде чем наберётся хоть десяток человек, готовых идти под пули…
— Верно говоришь, — согласился я и поглядел вокруг по сторонам на спящих людей. Ближайшие соседи находились на небольшом расстоянии от нас, но наше перешептывание не могли слышать, да и похоже не вслушивались, если кто не спал. Своих забот и несчастий было предостаточно. — Я также думаю. Все будут жаться по углам. По норкам своим. Так безопасней…
— То-то!
Старик поджал кулаком губу. От постоянного движения губ, она начала кровоточить.
— Я не хочу оставаться здесь… — чуть погодя продолжил старик. — Ты молод. Я подумал, что вместе у нас будет больше шансов… Да, знаешь, помощь мне нужна… — признался он. — Мне ногу давеча сломали. Не могу на неё ступать. Сильно больно… Но прихрамывая могу протянуть немного…
