— А того мужика, которого недавно уволокли на выход, не ты случайно спалил?
— Нет. Ты что! Он сам спалился… — ответил старик. — Он, дурак, достал нож… Видимо хотел переложить в другой сапог. Натёр ему нож ногу. Да тут вояка проходил по коридору. Заметил странное движение, подошёл, посветил фонариком и всё понял… Это я сам видел. А ты спал тогда…
— И куда его уволокли? Расстреляли бедолагу?
— Я не слышал выстрелов. Дальние выстрелы слышал, но ближних нет… Либо отвели далеко, либо сапогами и прикладами забили насмерть. Он так и не вернулся до сих пор…
— Ты за всеми так наблюдаешь?
— Я не спал ночью… Всё думал, как сбежать и с кем можно сбежать. Потом отосплюсь… когда всё закончится. На том свете или на этом… Это уж как получится.
Старик умолк. Поёжился на месте. Опять прикрыл кулаком рот. Сильно кровоточили губы…
На улице светало. Сквозь решетчатые битые окна пробивались первые лучи сентябьского солнца. За окнами неугомонно грохотали раскаты и сверкали блики далёких взрывов, как многоголосые громы и молнии трассировали пули. Последняя битва за город продолжалась. Враг приближался. Это можно было судить по нарастающему шуму. Уже под конец беседы мы не шептались как в начале, а уже общались в полголоса, потому что из-за шума нас всё равно никто не слышал.
Я осторожно привстал и подошёл к ближайшему окну. Оно выходило на перрон. По перрону валялись большие куски отбитой штукатурки, крошки бетона, мусор и стрелянные гильзы. Никого не было. Эту сторону явно не охраняли. Только днём иногда прохаживались перед окнами, и то на недолгое время. Если мы сейчас уйдём в уборную, не вместе, конечно, а с определённым интервалом, то никто ничего не заподозрит и вглядываться в зловещую темноту уборной тоже не станет. А сейчас, когда нарастает шум и становится более явственной опасность грозящей бомбардировки, даже патруль потеряет бдительность. Затея старика, не так безумна, как показалась изначально… Вполне может сработать…
Я также осторожно вернулся на место. Присел рядом со стариком.
— Как тебя зовут?
Старик взглянул на меня. Выдавил сквозь кровавые губы:
— Игорь… Меня зовут Игорь. Некоторые меня зовут Игорёк. Я привык. А когда-то давно, в мирное ещё время меня звали Игорь Андреевич… А тебя?
— Влад… — ответил я не раздумывая, — Владислав Алексеевич…
Я назвался именем своего знакомого человека.
Так было надо…
— Вот это дыра!
Я удивлённо глянул на генерала. Никак не ожидал от него такой восхищённой реакции. Перед нами был мир черной пустоты, как его окрестил полковник Велитри. Действительно, мир был настолько чёрен, что казалось, видны только первые метры, которые хоть как-то освещает дверной проём. И в то же время каким-то чувством ощущалось, что этот мир бескрайний и бездонный. Никакого эха, никакой акустики, если бы было просто большое тёмное помещение невообразимых габаритов.
Мы: я, генерал Паут Воэ, Велитри, Виктор и Сифиль, стояли возле открытой двери и жадно всматривались в непроглядную темень неизвестно и невиданного ранее мира, мира чёрной пустоты.
Паут Воэ что-то достал из кармана и бросил в открытый проём, прямо в пустоту. Я не успел рассмотреть небольшой предмет — он быстро растворился в темноте, упав по траектории не в низ, как я ожидал, а в направлении, куда бросил генерал — прямо и чуть правей.
— Что это? — поинтересовался Виктор.
— Один из моих маячков. Я часто их использую для разведки ситуации или обстановки.
— И что он Вам сигналит?
— В том-то и странно, что ничего. Ничего не зарегистрировал. Никаких предметов, кроме этой двери, никаких движений. Словно чёрный мёртвый космос, но заполненный воздухом… Почему-то… Мда. Странно.
Простояв так молча с минуту, Воэ сказал:
— Всё! Можно закрывать дверь. Мы большего не узнаем. Связь прекратилась. Маяк улетел за пределы радиосвязи.
Все вышли из герметического стеклянного куба, о необходимости которого так настаивал Велитри. Его установили посреди помещения. По периметру помещения уже разместились солдаты-универсалы PAF, устроившись в креслах, держали оружие наизготовку, поблескивали полированными чёрными касками.
