Спустя пару минут перед доктором Вольманом появился стакан коньяка, а нам с Алистером принесли основное блюдо.
Ягнёнка подали с нарезанным ломтями жареным картофелем и яркой спаржевой фасолью. До сегодняшнего дня я много раз ел ягнёнка, но такого — никогда. Пусть я и не мог в полной мере оценить художественные изыски главного повара, я понимал, что ем нечто совершенно отличающееся от обычного мяса.
— Прежде чем мы начнём, — дипломатично произнёс Алистер, — было бы полезным, если бы вы, доктор, объяснили детективу Зилю, чем вы занимаетесь.
— Полагаю, он новичок в моей области?
Доктор Вольман вздохнул в притворном раздражении, но было ясно видно, что он рад возможности поговорить о своём занятии.
— Во-первых, я хочу отметить, что область моей работы появилась из-за роста подделок, с которым столкнулась наша страна в последние несколько десятков лет. Наше общество стало более образованным, и, к сожалению, некоторые личности пустили свои таланты на тёмные цели. Сейчас больше, чем когда-либо, закон должен знать, является ли предоставленный документ настоящим, или это искусная подделка. Отсюда, благодаря совместным усилиям экспертов, и появились основные принципы понимания проблемы.
Я резко перебил мужчину, поскольку он, как мне показалось, заметно отклонился от нужной нам темы.
— Но то, с чем мы к вам пришли, не имеет никакого отношения к подделкам.
Доктор Вольман отмахнулся от меня.
— То, что начало исследований связано с подделками, не означает, что их принципы ограничены лишь определением подделок, — нетерпеливо фыркнул он. — Давайте, я покажу вам, и вы всё поймёте.
Слегка неуверенной, трясущейся рукой он вытащил из кармана пальто записную книжку и карандаш и протянул их мне.
— Прошу вас, напишите своё имя пять раз. Так, как вы обычно это делаете.
Сбитый с толку, я подчинился и написал требуемое в столбик.
Алистер едва сдерживал улыбку. Скорей всего, он уже знал смысл этого упражнения. Возможно, он даже сам некогда его проходил.
— Видите? — доктор Вольман светился от гордости. — Отличаются не только почерка разных людей, но и подписи одного человека, написанные друг за другом. Сравните эти пять строк. Гляньте, как они отличаются: в каждой подписи буква «З» разной высоты. Буквы «и» отличаются друг от друга шириной. Даже длина вашей подписи в каждой строке разная и существенно отличается в первой и пятой попытке. Третий номер самый длинный и превышает остальные миллиметра на три-четыре.
Я взглянул на свои надписи и должен был признать, что он прав.
— И это несмотря на то, — включился в разговор Алистер, — что вы писали в контролируемых условиях среды: одно время, один карандаш, та же бумага. А теперь представьте, какими будут отличия, если писать на разной бумаге разными принадлежностями — то карандашом, то ручкой, у которых различная толщина грифеля. Иногда человек пишет в спешке, иногда — медленно и вдумчиво. А поверхность, на которой он пишет, может быть твёрдым деревянным столом, а может — мягкими листами в блокноте.
— Возраст также сказывается на почерке, — печально улыбнулся доктор Вольман. — Сегодня мои слабые руки трясутся, и написанное ни в какое сравнение не идёт с почерком моей молодости.
— Тогда каким образом нам вообще может помочь этот анализ, если почерк настолько изменчив и зависит от окружения? — спросил я.
Я начал подозревать, что эта встреча была ещё одной гимнастикой для ума от Алистера, игрой для интеллектуального развлечения, не дающей никакой существенной информации.
— Хороший вопрос, — кивнул доктор Вольман. — Но, несмотря на все эти мелкие нестыковки, из написанного вами я могу судить о том, что вы не скроете, как ни старайтесь.
Похоже, доктор Вольман привык защищаться от скептиков.
Он продолжил:
— Взгляните на начальную «С» вашего имени. В каждой из подписей в ней есть характерная петля… Хоть она и отличается размерами в разных строках. В вашем письме наблюдается постоянный наклон влево, буквы написаны уверенно, с постоянным нажимом и соединены вместе. Но особенно…
Он оборвал сам себя на полуслове и посмотрел мне в глаза.
— Подозреваю, вы не всегда писали левой рукой. Что-то произошло — травма правой кисти или предплечья — и это заставило вас сменить основную рабочую руку. Ваше написание уверенное и твёрдое, но медленное. Я заметил минимальное колебание, неуверенность при письме, если хотите. И это выдаёт с головой тот факт, что ваша манера написания появилась недавно, а не выработана годами с рождения. Подобная же черта развивается у человека, страдающего артритом. Вы уже не молоды, но ещё и не достаточно стары, чтобы страдать заболеваниями суставов. Следовательно, вы были ранены, о чём и свидетельствует ваше написание, нравится вам это или нет.
