По правде говоря, никто не мог постигнуть присутствия Понтифика на борту корабля, открытого свежему ветру и яркому жаркому солнцу. Понтифик был императором, окутанным тайной. Понтифик был скрыт из вида. Понтифик, как всем было известно, должен быть в Лабиринте.
— Я не поеду,— думал Валентайн.— Я передал свою корону, и кто-то другой имеет теперь привилегию ставить "лорд" перед своим именем, и Замок теперь будет Замком лорда Хиссуна, если у него когда-нибудь появится возможность вернуться туда. Но я не зароюсь в землю.
Карабелла, появившись на палубе, сказала:
— Азенхарт просит меня сказать вам, милорд, что мы будем в районе Пилиплока через двенадцать часов, если ветер не изменится.
— Не "милорд",— сказал Валентайн.
Она нахмурилась:
— Мне это так трудно запомнить, ваше величество.
— Как и мне. Но все изменилось.
— Я не могу называть вас "милорд" даже когда мы одни, несмотря на то, что вы остались им для меня?
— Разве? Неужели я замучил вас поручениями — заставляю наливать мне вино, приносить тапочки — как слугу?
— Вы знаете, что я имею в виду другое, Валентайн.
— Тогда зовите меня Валентайн, а не "милорд". Я был вашим королем, а теперь я ваш император, но я не ваш хозяин. Это всегда было ясно между нами, полагаю.
— Думаю, что, возможно, так и было… ваше величество.
Она засмеялась, и он засмеялся вместе с ней, привлек ее и прижал к себе. Спустя минуту он сказал:
— Я часто говорил тебе, что чувствую некоторое сожаление и даже вину за то, что увел тебя из свободной жизни жонглеров и дал тебе вместо этого тяжелую ответственность Горы Замка. И часто ты говорила мне, что это чепуха, тут не о чем сожалеть, ты по собственной воле живешь со мной.
— И была в этом искренней, милорд.
— Но теперь я Понтифик, клянусь Леди, я говорю эти слова, и они звучат для меня как на чужом языке! Я Понтифик, я действительно Понтифик, и теперь я снова чувствую, что отнимаю у тебя радости жизни.
— Почему, Валентайн? Разве Понтифик должен оставить свою жену? Я ничего не слышала об этом обычае!
— Понтифик должен жить в Лабиринте, Карабелла.
— Ты снова об этом!
— Это никогда не оставляет меня. И если я буду должен жить в Лабиринте, ну, тогда ты должна тоже жить там, и как могу я просить тебя об этом?
— А ты просил меня об этом?
— Ты знаешь, у меня нет желания расставаться с тобой.
— И у меня — с тобой, милорд. Но сейчас мы не в Лабиринте, и я верю, ты не планируешь ехать туда.
— Что если я должен, Карабелла?
— Кто говорит "должен" Понтифику?
Она покачала головой.
— Но, что если я должен? Ты знаешь так же хорошо, как и я, как мало во мне любви к этому городу. Но если я должен… по государственным мотивам, если жестокая необходимость заставит меня… Я молю Бога, чтобы этого не случилось, но если, действительно, наступит время и тогда я буду вынужден по логике правительства спуститься вниз в эту путаницу…
— Ну, тогда я поеду с тобой, милорд.
— И оставишь свежий ветер, яркие солнечные дни и море, и лес, и горы?
— Конечно, ты найдешь повод выйти наверх время от времени, даже если увидишь необходимость перейти туда жить.
— А если я не смогу?
— Ты ищешь проблемы слишком далеко за горизонтом, милорд. Мир в опасности, важные дела ожидают тебя, и никто не засунет тебя в Лабиринт, пока эти задачи не будут разрешены. Еще будет время для беспокойства о том, где мы будем жить и понравится ли это нам. Не так ли, милорд?
Валентайн кивнул:
— Действительно. Я приумножаю мои беды.
— Я все сказала тебе и давай больше не будем говорить об этом. Если ты найдешь какой-нибудь достойный способ навсегда избавиться от Лабиринта, я буду рада, но если ты должен будешь опуститься в него, я пойду с тобой, не размышляя. Когда ты был Коронованным и взял меня в супруги, ты думаешь, я не понимала, что лорд Валентайн должен однажды стать Понтификом Валентайном? Когда я приняла тебя, я приняла Лабиринт, так же, как ты, милорд, принял Лабиринт, когда принял корону, которую носил твой брат. Итак, давай не будем больше говорить об этом, милорд.
— "Ваше величество",— сказал Валентайн.
Он снова обнял ее за плечи и легко прикоснулся своими губами к ее губам.
