— Завтра, в крайнем случае, через пару дней. Нужно хорошо подготовиться, и тогда мы уйдем. Здесь нам более делать нечего.
Он разгладил усы.
— Ты же, надеюсь, не собираешься наделать глупостей?
— Ты о чем?
— Мстить за Скальника.
— А что, не стоит? – разозлился Свист.
— Стоит, еще как, но всему свое время. Покамест мы в меньшинстве, — он косо глянул в сторону светопоклонников, поднимавшихся по веревочной лестнице, — и, считай, без оружия.
— Мы столько ждали не пойми чего, все тянули и рассуждали, и вот результат – Скальника сожгли как ненужную кучу тряпья.
Свист чувствовал, как гнев и ярость набирают силу, заставляя его выплевывать слова, словно ругательства.
— Успокойся, — устало сказал Орех, — ни к чему терять голову.
И Свист, как бывало много раз, после этих его слов успокоился, злость схлынула, оставив только чувство усталости.
— Орех, давай скорее уже, — попросил он.
— Не подавай виду, и все у нас получится. Ступай.
Куда бы ни пошел Свист, он всюду слышал, как люди обсуждают смерть Скальника. Кто‑то шептался по темным углам, другие напротив, говорили громко и уверенно. Но все в один голос костерили покойного, награждая его эпитетами один хуже другого. Охотник пытался уйти подальше, не желая слышать того, как его соплеменники радуются смерти одного из них, но одиночество угнетало его еще больше, и тогда он снова возвращался. Вот так и бродил неприкаянный по галереям и лестницам, пока не вышел в освещенную Жаровней трапезную.
Справа от входа, в дальнем углу сидел Шип, опершись локтями о столешницу, и меланхолично разглядывал почти пустую столовую. Поодаль, незнакомая Свисту женщина громыхала черпаком в большой кастрюле, подчищая остатки завтрака. Женщина поставила перед Шипом полную супа миску, накрытую большим куском темного хлеба, глянула искоса и поспешила вернуться к своим делам.
— Привет! Ты чего тут один?
Свист хлопнул Шипа по плечу, и тот вздрогнул от прикосновения.
— Привет, — он уставился на Свиста, не зная, что ему сказать.
— Как твои успехи? Многих новеньких привел?
Свист уселся на скамью, рядом с обедавшим охотником.
— В этот раз только один, но… Свист, а ты не боишься так запросто со мной разговаривать? – выпалил Шип.
— Чего? – брови бывшего десятника поползли на лоб. – С какого демона бы мне тебя бояться?
— Ну, — замялся Шип, озираясь. – Другие боятся.
Свист вопросительно поглядел на собеседника – не понимаю мол, объясни.
— Я один хожу по лесу, новичков по норам ищу. Пастырь Ведун сказал, что у меня редкий дар – я невосприимчив к порче, и она никак на меня не влияет. Но другие, — он глянул на женщину, возившуюся с мисками и поварешками, — другие боятся, думают, что от меня скверна может на них перекинуться. Один раз чуть не побили, когда я на ужин заявился, пришлось есть у себя на койке.
— Чушь какая, — покачал головой Свист.
— И ничего не чушь! – Шип уронил ложку в суп, забрызгав столешницу, — я бы на их месте тоже так поступал бы… просто очень обидно, что я не на их месте. Даже поговорить не с кем.
— Если вдруг захочется перекинуться парой слов — приходи, я скверны не боюсь, — он встал. – Бывай, Шип, удачи тебе.
Тот ничего не ответил, только устало мотнул головой и снова наклонился над своей тарелкой. Свист, снова оказавшийся наедине со своими мыслями и накатывающей тоской, готов был вновь пуститься в бесцельное блуждание по Рассветному Храму, но прямо у выхода его поджидал бледный как смерть Светляк.
Паладин кашлянул в кулак, опасливо огляделся. Когда он заговорил, голос его дрогнул.
— Прости меня, — Светляк избегал смотреть охотнику в глаза.
— За что?
— Я не смог уберечь Скальника от смерти, хотя видит Свет, должен был.
Свист пожал плечами, но видя, что паладин не на шутку удручен все же, сказал:
— Ты сделал все, что мог, твоей вины в случившемся нет, — а потом добавил. — Спасибо тебе, Змеерез.
— За что? – на этот раз удивляться пришлось ему.
Свист замялся, подыскивая слова.
— Ты облегчил страдания Скальника.
Паладин ничего не ответил, только отвернулся.
— Я не это хотел тебе сказать, — он еще раз огляделся, — послезавтра я дежурю в сторожке всю ночь, меня сменят только через час после рассвета.
