Алешка оглянулся на сестру:
— Только на что тебе хозяйка? Мало тебе косы драли! Проживешь и без нее!
— Проживу! Я с тобой клады искать буду!
— Ну, то-то!
Алешка растопырил руки и поймал покатившуюся под откос сестру. Она вскочила на ноги тут же и, рассмеявшись, пошла вперед по песчаному дну оврага.
— Прямо! Овраг нас выведет туда! — кричал он ей вслед, — да гляди под ноги, может, найдешь что! Весной из песка много вещей вымывает, гляди!
Овраг вывел их к берегу Волги. Отсюда нужно было вновь подниматься в гору. Там шли между безобразных ям и воронок. Огромное поле, хранившее на себе остатки разрушенного города, теперь казалось мертвой степью. Постройки татарского города пошли на устройство мостовых в Саратове — отсюда вывезли десятки тысяч возов кирпича. В поисках кладов все было перерыто уже много лет назад, теперь между серых насыпей торчали засохшие стебли сорных трав.
Харита сказала тихонько:
— Тут какие-то норы в земле!
Алешка засмеялся.
— Не норы, а ходы подземные! Тут и пещера есть и курганы. Когда белые в Камышине были, подходили сюда, так тут наши мужики все прятались! Помнишь?
— А что от них прятаться?
— Они, Харитка, из спин у мужиков ремни резали да звезды! Сколь деревней пожгли, сколь народу погубили. Которые мужики, так те воевать с ними хотели, а баб с ребятами сюда прятали! Я одного белого видел. А ты?
— Только в театре, — грустно сказала Харита, — в деревне представляли.
Она шла, повесив голову, и мечтательно вспоминала:
— Грахвиня, как наша барыня Еникеева, у которой я в прошлом году в судомойках была: седая и вся, как кукла, раскрашенная, а говорила чудно. Они собирались у деревенских землю отбирать. Стреляли тоже, а я уши зажала, глаза закрыла, мне страшно стало! Пистолетов я боюсь очень.
— Я тогда в ночное с ребятами уходил! — сказал с завистью Алешка, — когда представляли. Тогда саратовские представляли?
— Саратовские!
— Хорошо?
— Хорошо! — согласилась Харита, — только раз я и была, потому что у меня семнадцать копеек было. А потом я стала ребят пугать: заорет Сонька, а я ей кричу: вот белый тебя возьмет!
В рассыпавшихся в песок кирпичах натыкалась Харита на острые камни и поджимала ноги. Алешка смотрел на ее нежности неодобрительно, глядел в песок, иногда шарил пальцами, иногда подбирал черепки и рассматривал их с видом знатока.
— Вот за этот гривенник дадут! Старый черепок!
Харита усмехнулась. Алешка положил черепок в карман, ничего не ответив.
Они шли между ям, черных бугров и нанесенного ветрами песка. Девочка, скучая, разглядывала насыпи, похожие на могилы, и сказала:
— Как на кладбище!
Алешка шел серьезно и молча, он оглядывался по сторонам, отыскивая знакомые приметы, и с каждым шагом ступал все увереннее и тверже.
— Кладбище тут и есть, — сказал он, — вот в кургане ученые копались и там пещеру нашли. Только мы с дедом оттудова в каменный коридор ход знаем. Лезь, Харитка!
— Куда?
— Вот в щелку эту! Здесь! Это мы с дедом ход закладали… Отсюда в курган пройти можно, да лезь, не бойся!
Алешка осторожно вынул из ямы три кирпича, Харита увидела черную лазейку вниз. Она всунула туда голову. Запах влажной земли, сырости и плесени охватил ее. Она отшатнулась назад.
— Лезешь? — спросил Алешка нетерпеливо, — или нет?
— Попробуй ты! — вынула назад голову Харита, — там страшно!
Алешка покачал головой укоризненно, спустил ноги, прополз на брюхе и вдруг исчез.
Харита подошла к отверстию. Алешка крикнул из глубины:
— Лезь, только ногами. Тут высоко. Лезь, не бойся, я поддержу!
Харита вздохнула, всунула ноги, оглянулась, точно навсегда с солнцем и днем расставалась, и влезла в дыру. Алешка подхватил ее и поставил на ноги. В отверстие виднелся кусок голубого неба, дневной свет сюда падал, как в погреб из творила. Харита едва могла разглядеть каменные стены по сторонам и черный потолок, до которого Алешка едва не доставал рукою.
— Теперь так, прямо! — сказал Алешка просто, точно показывал свою собственную избу, — иди, только на стойки не натыкайся — лоб разобьешь! Мы отсюда в курган выйдем… Ну, руку, что ли, давай.
Алешка вел сестру, другою рукой он осторожно ощупывал стены и стойки. В могильной тишине иногда с потолка шарахались летучие мыши, заставлявшие девочку впиваться ногтями в руку брата. Тот дергал руку, говорил сердито:
