— Нужно было проверить! — сурово сказал судья и, пошептавшись с сидевшими возле него заседателями, объявил громко: «гражданина Алексея Грошева, Грош тоже, считать по суду оправданным!»
Алешка поклонился спокойно, — он и не сомневался, что на красном столе правды не спрячешь.
— Вы свободны! — добавил судья, улыбаясь, и, нахмурившись, развернул новое дело.
Алешку у выхода догнал милиционер:
— Ты уж меня извини, что так я тебя прихватил, — начал он, — служба ведь!
Алешка кивнул головой снисходительно.
— Куда ты теперь?
Алешка махнул рукою:
— Не пропаду. Ты скажи мне по совести, у старухи девочки не было?
— Не видал! — потер лоб себе милиционер, — парнишка там точно был! Приемыш какой-то старухин, девчонки не было!
— А парнишка тот не видал девчонки?
— Ну, уж я не спрашивал! Может, и знал что!
Алешка вздохнул безнадежно. Милиционер посмотрел на него с жалостью, посоветовал:
— Ты спроси парнишку того!
— Где он?
— Да там же во дворе живет у печника, в каретнике за большим домом. Я его часто вижу утрами — на работу с печником ходит иной раз!
Алешка подумал и сорвался с места. Конвоир, стоявший сзади, улыбаясь, остановил его:
— Ты что же это?
Алешка вздрогнул:
— А тебе что?
— А вещишки свои заберешь, аль нам пожертвуешь? Денжонки у тебя отобрали при обыске, кажись, тоже?
Алешка вспомнил, засмеялся и пошел с конвоиром, высоко подняв голову и смело заглядывая в лица прохожих. Конвоир теперь шел сзади, не глядя на Алешку. Он помахивал своей книжкой, в которой значилось об освобождении арестанта, и пытался с Алешкой заговорить по-товарищески.
Алешка отвечал снисходительно, но сам в разговор не вступал. Моросил мелкий осенний дождь, сумерки надвигались быстро, в улицах стали зажигаться фонари.
Алешка хмурился, думая о том, что сегодня он уже не успеет повидаться с парнишкой.
* * *
В то утро старый каменщик встал рано. Он подивился пустой постели своего мальчишки, покачал головою и стал собираться. Собравшись, он присел на пенек, заменявший ему стул, дожидаясь, не подойдет ли тот.
Когда Алешка постучал в дверь каретника, старик проворно встал отворить. Он посмотрел на незнакомого мальчика сурово:
— Что еще? Работы не беру никакой боле.
Алешка вцепился в дверь, которую старик потянулся притворить:
— Дяденька, дяденька, подождите!
Старик остановился:
— Говорю, не беру ничего.
— Да мне не надо вас, дяденька. Я к вашему мальчику пришел!
— Зачем?
— Поговорить бы с ним надо до-смерти!
Взволнованный голос Алешки и звучавшая в его волнении боязнь, что старик закроет сейчас двери, смягчили его. Он посмотрел на Алешку внимательнее, спросил:
— Ты ему кто? Товарищ, что ли? Не видал что-то я тебя никогда?
— Товарищ! — соврал Алешка, — Ох, какие мы товарищи, дяденька! Пошлите мне его на минуточку!
— Да дома его нет!
— Ой! — вскрикнул Алешка, — да где же он?
— Вот с вечера пропал! Взяли его на работу какие-то, спех большой, да, верно, тяжело! Сам поджидаю, да вот нету!
— И я подожду, — успокоился Алешка.
— Подождать бы, да вот еду я ноне, нужно на поезд не опоздать! — старик вздохнул, — ведь вот ты напасть! Проститься хотел!
Старик поглядел во двор, пригляделся к солнышку, указывавшему за тучами уже не ранний час, и махнул рукой:
— Не дождуся! Пойду!
Он подвязал потуже котомку за плечами, взял палку.
— Ты его ждать будешь?
— Дожду! — твердо сказал Алешка.
— Ну скажи, чтоб добег до вокзалу меня проводить, как придет! Поезд-то в десятом часу уходит еще, а мне билетчик захватить успеть как раз.
— Скажу! — кивнул Алешка.
— Ну, дожидай его.
Старик запер дверь, спрятал ключ где-то под крышей над дверью и пошел потихоньку. Алешка проводил его за ворота и остался ждать у калитки.
Мимо него ходили, подозрительно оглядывая его, жильцы со двора. Алешка узнал Прасковью, кричавшую ночью у продавленного окна, усмехнулся.
Он поглядывал по сторонам, приглядываясь к каждому парню, каждому мальчонке. Они проходили мимо, не заходя во двор.
Остановившийся автомобиль заинтересовал Алешку. Он посмотрел равнодушно на высаживавшегося мальчишку и присмотрелся к нему только тогда, когда тот поволок по земле мешок с инструментом.
— Смотри, что он! — решил Алешка, оглядывая его известковый фартук, и тогда услышал Хариткин отчаянный визг.
