— Иди прямо по этой улице! — показал рыбак, — прямо до конца. Приведет она тебя к вокзалу, там увидишь, как люди в вагоны садятся и уезжают. Прицепись и ты с ними! Ребята наши деревенские больше все под вагонами, в дровяных ящиках катают. Там не найдут, а доедешь хорошо! Ну, да видно будет! А в Москве, доченька, люди не пропадают, там ты свое место найдешь! Дорогу в город покажут, а я думаю, что и сами тебя на казенный счет довезут! Тебе бы только до Москвы добраться.
— Доберусь! — кивнула упрямо головой Харита, — знаю я, как ездить! Мы с отцом ездили в те голодные годы и на пароходах, и в поездах.
— Ну, и прощай, стало быть! Грамоты ты не знаешь?
— Чуть-чуть!
— Письма мне не сочинишь?
Девочка задумалась, потом ответила решительно:
— Сейчас не сумею, а там, как маленько меня подучат, так первому тебе и напишу, дяденька!
— Пиши так: в Увек, на учителя Рукавичкина и передать рыбаку Герасиму! Пиши все, как доедешь и какая там жизнь в том городе, и кого принимают!
Рыбак погладил ее голову, наклонился и поцеловал:
— Ну, ну, иди!
Он торопливо свернул в другую улицу. Харита же пошла твердыми шагами прямо. В темном подъезде она аккуратно завернула в подобранную бумажку свои и рыбаковы деньги, оставив лишь гривенник на хлеб, и спрятала в сапог. На гривенник купила она хлеба, с хлебом же к вечеру добралась до вокзала. Шла тихо, оглядываясь кругом.
Невиданные дома, улицы, рельсы, столбы и трамваи, нарядные люди удивляли ее. В каждом окошке стояли чудесные, непонятные вещи, которые нужно было рассмотреть со всех сторон. Ее толкали прохожие, оглядывали внимательно стоявшие на углах милиционеры, она шла хвоим путем, не замечая ничего.
В вокзал ее не пустили. Харита постояла возле подъезда, посмотрела на извозчиков, высаживавших пассажиров с чемоданами и корзинами, потом пошла по стене, возле решеток, отыскивая другой вход. Везде стояли сердитые люди, они еще издали замечали Хариту, грозили, кричали:
— Проходи, проходи, девочка! Куда лезешь? Что надо?
На сложенных в кучу камнях, против платформы для дачных поездов, имевшей свой выход на улицу сидели два мальчугана. Харита посмотрела на них издали и подошла.
— Вы, ребяточки, не ехать хотите? — спросила она.
Мальчишки посмотрели на нее сурово:
— А тебе что?
— Примите меня к себе.
Рыжий мальчишка посмотрел на товарища, сказал покровительственно:
— Тебе куда надо-то?
Харита помялась.
— Мне бы в Москву.
Мальчишки засмеялись.
— Что же? Покупай билет, да и поезжай! Мы-то тут при чем?
— А вы разве не едете?
— Мы безбилетные! — ответил другой мальчишка, — нам с тобой не рука!
Харита решительно села на камни:
— Я с вами. У меня билета нету. Научите меня, братики, как мне сесть!
Голос у Хариты дрогнул. Мальчишки помолчали Рыжий спросил:
— А чего дашь?
— Ничего у меня нет! — жалобно развела руками Харита.
— А коли нет, так сиди тут до ночи. Как вечер придет, поулягутся все спать, пройдешь — не заметят. А там забирайся в вагон, какой знаешь, и лежи!
— А куда он пойдет?
— Куда-нибудь да пойдет! — захохотал мальчишка, — беда небольшая, коли в сторону уедешь!
— Отсюда все на Москву идут! — серьезно ответил другой и встал, — намозолим мы тут глаза до ночи! Пойдем-ка, Ваняка, отсель пока что!
Ребята ушли. Харита тверже уселась на камнях, достала свой хлеб и стала жевать потихоньку.
За решеткой ходили люди. Ушел один поезд, пришел другой, выгрузивший своих пассажиров с корзинами, чемоданами и мешками. Извозчики вереницею двигались к подъезду, хватали пассажиров и уезжали.
Харита слушала свистки, глядела на вокзальную суматоху, ждала терпеливо, думала про себя:
«Значит, уеду!»
И было ей жаль только одного — почему нет с ней Алешки и почему она раньше не убежала от хозяйки, от хнычущих ребят, когда на свете все так просто складывается и гладко выходит.
К вечеру улегся шум, стали реже реветь свистки, скрылись извозчики. Мальчишки не возвращались; сумерки, точно потерявшись, долго не наступали. Харита прилегла на камнях, заснула. Проснувшись же, она ахнула испуганно: на платформе было светло, как днем, огромные матовые фонари сияли ослепительным светом повсюду. Харита подошла к платформе; из окошка деревянной будки бросился ей в лицо крик:
