Хорк подмигнула сквозь прорезь в маске – мне или Воту? – и пропала. На мгновение появившийся и тут же исчезнувший канал всколыхнул пространство. С Волчицы спали путы. Наступила тишина, в которой было слышно, как ползет по ступеням сипактли с распоротым животом. Его когти скребли по камням: цок-цок, цок-цок.
– Нет боли, – опять сказал Мекатль. – Рука восстановится, когда я вновь погибну?
– Не думаю, твой код нарушен, – ответил я и пошел в мавзолей.
Огромный зал скрывался в темноте, которую пытались разогнать сидящие на стенах и потолке электрические светлячки. Пол был застлан мертвыми телами сипактли. Посреди зала стоял саркофаг со стеклянной крышкой, на которой лежал Ежик. Мальчишка спал, раскинув руки, и улыбался сквозь сон. Илва превратилась в человека, бросилась к нему, прижала к себе.
– Живой, – сказала она. – Кровь не пролилась. Успели.
Ежик что-то забормотал и засмеялся, не открывая глаз. Я подошел к стене, возле которой лежали белые осколки разбитой маски. Поднял один из кусков, подержал на ладони. Накатило чувство нереальности. Мавзолей превратился в куб, созданный из векторов. По стенам перемещались блестящие точки. На параллелепипеде в центре зала лежала безжизненная кукла человека, к которой вел цифровой след. Я пришел. Добрался. Почти выполнил задание – осталось лишь заставить мальчишку вспомнить себя, и можно возвращаться. Но чувства удовлетворения от проделанной работы не было – что-то мешало, какое-то необъяснимое ощущение фальши. Тем более что вернуться можно лишь с помощью артефакта, созданного Черным Хакером.
В зале был еще один след, едва заметный, оставленный Ткакло Хорк. Он исчезал, но я успел увидеть, куда он ведет.
Осколок маски выпал из руки и разлетелся фарфоровыми крошками. Мир вернулся. Нахлынул темнотой, запахами и страхом. По полу скребли когти заползающего в двери сипактли.
– Уходим! – сказал Вот, протыкая монстра мечом.
Я подхватил Ежика на руки, и мы выбежали на лестницу. Две луны встретились на небе, маленькая наползла темным пятном на большую, вызвав частичное затмение.
Мы успели пересечь площадь и добраться до начала улицы, когда Илва вскрикнула:
– Оглянитесь!
В темноте у пирамиды вновь шевелились сипактли.
– Вторая волна, – сказал Мекатль. Из его единственной ладони спустился камень с зубцами, и воин добавил, коротко, жестко, так, что мороз пробежал по коже: – Бегите.
Вот побежал по улице, я и Илва остановились в нерешительности.
– Да бегите же! – закричал воин-ягуар, раскручивая оружие над головой. – Я их задержу.
Мы поспешили следом за Вотом. Позади слышался шум боя: хрипение сипактли и звуки, которые издавало поющее в воздухе оружие Мекатля. Светлячок еще долгое время мигал в ночи, пока не исчез в темноте.
Мы возвращались к проходу в город-всех-дорог.
– А где ж этот ясный огонь? Почему не горит?
Сто лет подпираю я небо ночное плечом…
– Фонарщик был должен зажечь, да, наверное, спит,
Фонарщик-то спит, моя радость… А я ни при чем.
Булат Окуджава «Ночной разговор»
Ежик висел в кромешной мгле. Оставались только мысли и воспоминания, но мальчишка не был уверен в их правдивости.
Изредка появлялся Вот.
– Отдай мне программу, – требовал он.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – отвечал Ежик.
Возможно, Вот говорил о его мыслях, странных, непонятных, которые прочно засели в голове. Мальчишке казалось, что они пришли откуда-то извне, залезли в его голову, как паразит. Стоило к ним обратиться, как перед глазами возникали слова «BHRet» – программа, написанная Черным Хакером для переноса в реальность игровых умений. Для ее применения накопите должное число уровней». Получается, что Ежик украл ее у этого дядьки? Но он ничего не воровал! Программа сама пробралась в его голову! Он лишь захотел спрятать черную коробочку, когда крепко сжимал ее в кулаке. Тогда это казалось очень важным.
Иногда программа появлялась сама во время сна. Тогда мальчишка видел шепчущую пропасть и стоял на ее краю. Хотелось сделать шаг, но едва он поднимал ногу, как просыпался от страха.
– Отдай программу, – просил Вот, и ворон на его плече копировал слова хозяина: «Пр-р-рограмму. Пр-р-рограмму».
