Карль проводила ее до двери под пламенным взглядом Менара, который наверняка мечтал упрятать бывшую комиссаршу в подземный каземат.
– Можно с тобой поговорить? – спросила Ингрид.
Менар озадаченно помигал, чтобы убедиться, что он не ослышался. Ингрид обращалась к шефу на “ты”.
– Если хочешь.
Шеф тоже был с ней на “ты”.
– Ну, что ж… я вас оставлю. Если понадобится мой светлый ум, дайте знать.
Никто не счел нужным ответить. Менар удалился, унося свое изумление.
– Я тебя слушаю.
Ингрид положила на стол мятый билет на метро и молча смотрела на него. Потом подняла глаза на майора. Во взгляде голубых глаз золотые искорки и… решимость.
– Если Рента подаст жалобу, нужно сделать ее незначительной.
– Ты имеешь в виду, не придавать ей значения?
– Лола притворилась, что может причинить ей вред, но она бы не тронула и волоса на ее голове.
– Возможно.
– Это точно. А когда она нашла Эме Банголе, она предложила ему искать защиты у тебя, но он отказался.
– Тебе нужно сказать об этом самой Лоле.
– Я уже сказала, но если это будет исходить от тебя, это больше подействует.
– Хочешь сказать, полицейские поймут друг друга?
– Вроде того.
– Расскажи, что вам говорил Банголе.
Ингрид вкратце поведала о том, что произошло в Бельвилле. Погоня, допрос. О том, что Киджо расспрашивал своего сексота о Конате и о Грасьене. Потом про страх Банголе. Слишком явный. Но что сделано, того не воротишь.
– Пока не ввяжешься в драку, не поймешь, на что ты способен. По крайней мере, Лола не боится смотреть в лицо опасности.
– Рад слышать, что ты вовремя вышла из игры, Ингрид. И мне так спокойней.
Ему захотелось сказать, что он за нее боялся. Но Ингрид уже поднялась. И на прощание сказала лишь: Good luck with Oregon! [23]
Когда волновалась, она всегда переходила на родной язык. И пыталась чем-нибудь занять руки. Саша взял смятый гармошкой билет на метро, глянул на него, потом сунул в карман. Затем достал мобильный и набрал номер Антонии Грасьен. Она ответила после второго гудка.
– Чем могу вам помочь, майор?
Стоя у решетки Ботанического сада, великан очень уверенно, хотя и без клюшки, изображал свинг. “Бентли” был нагло припаркован в неположенном месте.
– Босс приобщил вас к радостям гольфа? Или научились, пока носили за ним клюшки?
В ответ Оноре только поправил каскетку. Возможно, этот парень и правда немой. Саша перешел улицу, вошел в хамам, взял полотенце и оставил одежду в раздевалке.
Я никогда не лгу, майор Дюген.Он нашел Ришара Грасьена там, где сказала Антония, неизменно услужливая, – не важно, в одежде или без, в машине или по телефону, – в алькове, пахнущем алжирскими благовониями, в компании незнакомца лет двадцати, на котором, как и на Грасьене, не было ничего, кроме белого махрового полотенца. Фигура адвоката не производила особого впечатления, чего нельзя было сказать о его спутнике. Грасьен, как всегда, держал в руках четки, его молодой приятель выглядел угрожающе. Внешность и мозги наемной гориллы.
Грасьен улыбнулся Саша. Улыбка как на видео. Самые отпетые негодяи, которых я знал, улыбались так же.Убитый горем адвокат возвращался к жизни. Он сделал знак телохранителю, чтобы тот подышал паром где-нибудь в другом месте.
– Тайский бокс вам на пользу, майор.
Как видно, воскрешение полностью состоялось. Об этом говорил твердый голос и прямой взгляд.
– Фабер держит вас в курсе всего. Как мило с его стороны.
– Подполковника Оливье трудно назвать милым. Вы могли в этом убедиться.
Пальцы мяли янтарные четки. По всей видимости, Грасьен говорил без малейшей иронии.
– Вам нужен Фабер, чтобы препятствовать расследованию?
– Ничего подобного.
– С трудом верится.
– Когда-то я не гнушался такими манипуляциями. Без них было не обойтись. Сейчас все иначе. Я стал философом.
– С возрастом пришло?
– Возможно.
– Размышления о Туссене Киджо настраивают вас на философский лад?
– Не вполне понимаю ваш юмор, Дюген. Но я вас слушаю. Даю вам пять минут, а потом у меня встреча.
– Киджо очень интересовался Видалем. Он встречался с его матерью. Расспрашивал ее о вас. А еще о Норбере Конате, убитом журналисте.
– Я знаю, кто такой Коната. В силу своей деятельности я читаю африканскую прессу. Мы даже много раз встречались на коктейлях и прочих светских раутах. Умный молодой человек. То, что с ним случилось, ужасно. Французские журналисты даже не представляют себе, насколько им повезло.
