– Ну вот, все готово, вон и Бэрин идет, сейчас будем ужинать.
Я резко вскинула голову – по тропе, ведущей от замка, правда шел Бэрин.
Он проводил их до полдороги. Повернул назад, чувствуя взгляды самых разных окрасок: хмурые, любопытные, ободряющие… «Я все равно скоро приеду!» – сказал ему упрямый взгляд Гэва. Да и на здоровье, ответил он безмятежным.
Завидев его, хозяйка тут же начала греметь посудой. Лисса сидела у стены дома, на него смотрела. Едва он подошел, выпалила:
– Ты остался?!
Он присел на корточки, пытливо заглядывая в ее широкие глаза.
– Если это вопрос, ответ – я остался.
– А…
Он думал, Лисса спросит – почему? Но она сказала:
– …остальные?
Остальные? Он нахмурился: она имеет в виду Гэвина? Но ответил беспечно:
– Ну, теперь охранять здесь некого – кроме, конечно, моей драгоценной персоны! Ты расстроена, что я остался или что уехали другие?
– Нет, – сказала она. Ухватила его за рукав, когда он поднимался. – Это ты уговорил лорда, чтобы он полечил… и отпустил нас?
– Нет, Инта. – Он слегка нахмурился, глядя на нее сверху. – Ты же понимаешь, что она не потребует за это никакую плату?
Утром Рыжик открыл глаза, сказал ясно:
– Есть хочу… а где Дэв? – и вновь уснул – крепким, исцеляющим сном выздоравливающего, не слыша, какая поднялась вокруг радостная суматоха. В следующие дни он только и делал, что спал да ел, иногда засыпая прямо с куском в зубах. Сердобольная Берта всё выгоняла меня из дому: мол, иди поешь, подыши, на солнышке погрейся…
Я выходила, делала круг у дома, прислушиваясь к происходящему внутри. Иногда и впрямь сидела, жмурясь на солнце. Вместе с огромным облегчением ко мне пришло и новое беспокойство – куда же мы с братом теперь отправимся?
И еще донимало странное чувство одиночества – почти сиротства.
Дело было в Бэрине. Он почти не бывал дома – то охотился, то исчезал надолго по своим делам, а когда возвращался, с удовольствием болтал и зубоскалил с Бертой, почти не разговаривая со мной. Я скучала по тем временам в замке, когда молодой смешливый Волк приставал ко мне со своими разговорами и шуточками. И еще – он ни разу не коснулся меня после отъезда всех остальных. Словно ему это стало вдруг неприятно или… неинтересно.
А может, Волки попросту не любят… Лисиц?
Бэрин пришел в сумерках. Забросил в дом тушку зайца. Спросил традиционно:
– Как тут у вас?
– Хорошо, – так же привычно ответила я. Против сложившегося в последнее время обыкновения, Бэрин не ушел болтать с Бертой. Прислонился рядом со мной к стене. Я покосилась: смотрит в усыпанное звездами небо.
– Бэрин…
– Что?
– Ты можешь посоветовать… куда нам с Рыжиком податься?
Он помолчал.
– Ну, до этого еще далеко, когда еще мальчишка выздоровеет и окрепнет!
– Но подскажешь? – настаивала я.
– А ты не хочешь… – Бэрин не сводил глаз с неба. – Не хочешь остаться… здесь?
– Здесь? В этом доме?
– Тебе же здесь понравилось?
Конечно. Я даже полюбила этот дом. Но остаться здесь… в стране Волков… Я поежилась.
Бэрин опустил на меня взгляд.
– Нет?
– Да. Но… ваш лорд… и остальные… они же будут против? И еще я боюсь…
Я хотела сказать: за Рыжика, ведь не все так дружелюбны и терпеливы, как…
– Нас, Волков? – спросил Бэрин.
– Да…
– И меня?
– Только не тебя!
Лишь выпалив это, я поняла, что это правда – я видела Бэрина в обоих обличьях, и ни разу он не причинил мне вреда. Даже когда я этого заслужила, тогда, с рукавицами…
Бэрин то ли выдохнул, то ли коротко засмеялся и присел рядом на корточки.
– Рад это слышать!
– Я за Рыжика боюсь. Вдруг кто его обидит… Даже если ваш лорд прикажет его не трогать…
Бэрин помолчал.
– Не могу поклясться, что такого не случится. Нужно время, чтобы привыкнуть. Кроме нас, есть еще и люди, хотя они держатся в стороне от этого леса, его называют Волчьим.
Не зря называют. Я представила, как мы живем здесь с Рыжиком: в теплом надежном доме, лес и озеро под боком. И – никакого Зихарда! Из замка иногда будут приезжать Дэвин или Берта… и, может…
Бэрин словно подслушал мои мысли:
– В детстве мы с Фэрлином частенько удирали сюда на несколько дней. Мне всегда тут нравилось.
– Ты можешь и сейчас… удирать.
Бэрин повернул голову и посмотрел на меня. Смотрел молча и долго: я уже начала беспокоиться, не сказала ли я что-то неприятное, кто их, Волков, разберет.
