Все наслаждались весной кто как мог, один только г-н Фицек мучился, бегал целыми днями; ему было безразлично: хлещет ли дождь, светит ли солнце, мягок ли воздух, или окна сотрясаются от прохладного карпатского ветра. Если бы кто-нибудь нанес на карту расстояние, которое пробежал мастер на своих коротких тонких ногах в дни от 15 до 20 апреля, когда открылась новая мастерская на улице Дамьянича, и от 20 апреля до 1 мая, когда Фицеки переехали на новую квартиру, то выяснилось бы, что Венгрия обогатилась новым чемпионом по марафонскому бегу. Расстояние это значительно превосходило будапештско-берлинское шоссе.
— Берта, сними с меня штиблеты, — простонал г-н Фицек в первый вечер на новой квартире. — Сколько страдает такой человек, как я, ради своей семьи!.. Ой, осторожно!.. Фабрика Кобрака открыла филиал… Приложи компресс… ой!
Распухшую ногу он положил на стул.
В квартире еще все стояло вверх дном. Г-н Фицек огляделся и пожалел, что переехал из маленькой мастерской: там все было на месте, привычно, а здесь неразбериха. На полу лежали соломенные тюфяки; новая, только что купленная железная койка тянулась поперек комнаты, ее голые железные ребра еще не покрыл матрас. Разобранная деревянная кровать была прислонена к стене. Стол, опрокинутый набок, вытянул ноги, как упавшая лошадь, на одной его ножке вместо подковы болталась старая кепка. А дальше — бутылки с томатом, постельное белье, разбросанные простыни. В кухне ребята натыкались на посуду. Нигде нельзя было сесть, всюду беспорядок. И даже пол был мокрый и скользкий.
Господин Фицек примостился на стуле. На ногах у него были холодные компрессы.
Открылась мастерская на улице Дамьянича. В первую неделю работали восемь подмастерьев, но двоих г-н Фицек уже рассчитал за недостатком заказов. Напрасно гордо возвещали вывески: «Не фабричная, а своего изделия обувь». А сегодня Кобрак все-таки открыл свой филиал.
Денег уходила уйма. Куда Фицек ни приходил, всюду требовали от него денег. Квартирная плата, плата за мастерскую, вывески, рекламные листки, железная кровать, верстаки, инструменты, колодки, оплата подмастерьев… Кто выдержит, у кого хватит сил?..
Фицек заставил жену вшить в его пиджак специальный карман, куда он клал деньги в кожаном футляре собственного изготовления. На дню по три раза он пересчитывал полученный от товарищества заем в триста форинтов. По вечерам он вытряхивал оставшиеся банковые билеты, гладил их, ласкал, снова и снова пересчитывал: сперва начинал с крупных банкнот и кончал мелочью, затем считал в обратном порядке, складывал и на ночь клал под подушку. Но иной раз он вскакивал ночью и лез под подушку: на месте ли бумажник?
А деньги таяли изо дня в день. Правда, оборудована новая мастерская, подмастерья уже работают, но что будет дальше? Через шесть недель кончится кредит на кожу, через три месяца только за квартирную плату придется внести двести пятьдесят форинтов, и кроме того — заработная плата… заработная плата… Если бы хоть этого не было!.. Все подмастерья перешли на поштучную работу. Жена так экономила на питании, что даже Шимон отказался от хваленого домашнего стола. Одна только оплата подмастерьев составляла теперь восемьдесят — девяносто форинтов в неделю!
«Уйма денег! Откуда я их достану? Работу хоть из-под земли добывай, но обеспечь ею подмастерьев. Не желаю больше подмастерьев, достаточно будет с меня и шести… достаточно! С ума сойти можно!» — подумал г-н Фицек.
— Берта, сколько еще мне ждать? Поставь кровать. Прямо валюсь от усталости…
«Беспорядок какой! Уже и считать не умею… В субботу снова платить подмастерьям. Через шесть недель Острайхер… Я все бегаю, а склад кожи там, под нарами…»
— Если б ты, Берта, не была такой растяпой, то теперь могла бы заведовать складом кожи. На кого мне возложить руководство? Половину украдут. Но тебе склад не поручишь: тебя попросить хорошенько, ты на женскую туфлю вытащишь целого теленка… Несчастный я человек… Нет ничего важнее склада. Там золото валяется, золото, поняла? — Он встал и, хромая на перевязанных ногах, со стоном повалился на постель. — Квартира понадобилась! Квартира! — сказал он с упреком.
