Мартон вышел на улицу, остановился, глубоко вздохнул и посмотрел на мигающий на ветру свет фонарей.
3
Во время десятиминутного перерыва в школе Йошка Немет обратился к Мартону:
— Хочешь сегодня вечером пойти в театр?
— Хочу. Только у меня денег нет.
— Ничего! Мой отец — портной в Национальном театре. Мы пойдем к нему, и он отведет нас на сцену…
— Папа, — обратился Мартон к отцу, — отпустите меня сегодня вечером, мы с Йошкой Неметом пойдем в театр. Даром. Его отец проведет нас.
— Что? — Г-н Фицек зевнул.
— Йошка Немет даром проведет.
— Куда?
— В театр.
— А… кто такой Йошка Немет?
— Он учится со мной в одном классе.
— Твой друг?
— Да.
— Не пойдешь!
— Но, папа, ведь он же даром проведет… Отпустите меня, я еще никогда не был…
— Я до двадцати пяти лет ни разу не был в театре.
— Но ведь вы жили в деревне, а я — в городе.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего! Только то, чтобы вы отпустили меня.
— Кто такой Немет?
— Я уже сказал, что он учится со мной вместе.
— Кто его отец?
— Портной в Национальном театре.
— Портной?
— Да.
— Ладно. Можешь идти. Знай, что у тебя добрый отец. Увидим, как ты отблагодаришь… Но чтобы ты был дома перед тем, как закрывают парадное. Понял? В десять часов. И если опоздаешь хоть на минуту, санитары тебя унесут в простыне.
— Папа! Театр кончается в одиннадцать…
— Больше ни слова! Будешь возражать, совсем не пойдешь… Ну?
— Ладно, — сказал мальчик.
«Как выглядит театр?» — думал все послеобеденное время Мартон. Он один раз был в летнем театре, где за пять крейцеров дают и билет и мороженое. На площади Калвария, в самом сердце окраины, находятся летний театр, летнее кино и летнее кабаре. Правда, дома не знали, что Мартон был в летнем театре, а то его спросили бы, откуда у него деньги. А деньги он добыл нечестным путем. Впервые в жизни вступил на путь греха. Причиной этому была Лили.
— Пойдем в летний театр, — сказала ему Лили.
— Ладно, — ответил Мартон, думая в это время о том, откуда он достанет пять крейцеров на входной билет.
— Давайте встретимся в шесть на площади Калвария.
Мартон пошел домой и сначала решил попросить пять крейцеров у матери. Вскоре он передумал: «Все равно не даст».
— Пишта, нет у тебя денег?
— Нет.
Мать мыла посуду на кухне. Пишта и Банди побежали играть на площадь Калвария. Мартон неожиданно вспомнил: в шкафу, в щели, спрятаны деньги, которые копит мама. Оттуда он возьмет пять крейцеров. И при первом же заработке положит обратно не пять, а десять.
Осторожно, дрожащими пальцами он открыл шкаф, просунул руку, и через секунду белая никелевая люнета была у него в кармане. Он быстро закрыл дверцу шкафа и сел к столу. Мальчик прислушался. Ничего особенного.
Однотонно звякает посуда, которую моет мать. Мартон помчался на площадь Калвария купить билет на шестичасовое представление. Маленькую никелевую монету он держал в руке. Когда он перепрыгнул через сложенные в кучу бревна, то поскользнулся, и монета укатилась. Мальчик начал искать ее, но тяжелые бревна не так-то легко было сдвинуть с места, а монета была под ними.
«Это меня бог наказал», — мелькнуло в голове у мальчика. Но в то же время он представил себе Лили: она ждет его, а он не идет или же говорит: «У меня нет денег!» Нет! Нет!
Он подергал бревна, и руки его бессильно опустились. Он не мог сдвинуть их ни на сантиметр. Мальчик лег и сквозь щели стал высматривать укатившуюся монету. Не нашел. Просунул руку в большую щель и впился ногтями в землю. Было пять крейцеров, и нет пяти крейцеров. Он сел на бревна. Его душили слезы. «Что же теперь делать? Лили придет через час… Лили… Наказал меня бог…»
— Черт с ним! — пробурчал он. — Назло пойду! — И он медленно пошел домой.
Когда Мартон открыл дверь кухни, мать сказала ему:
— Побудь здесь, Мартон, я сейчас приду. Только на чердак схожу.
Мартон остался один в квартире. Мальчик, дрожа, открыл шкаф. Он засунул руку в щель. Форинт, десять крейцеров. Пятикрейцеровой монеты больше нет.
— Ну, пусть будет десять! — воскликнул Мартон. — Теперь уж все равно!
И он побежал на свидание. На улице Барош показалась девочка. Она спешила ему навстречу.
Дети пошли в кабаре. На сцене было темно. Мартона охватил незнакомый жар. Близость девочки обжигала его. У мальчика слегка закружилась голова, глаза его загорелись.
