— Работает.
— Да… Ну, разумеется… Так вот, я пригласил вас из-за Этельки. Мне поручили привести это дело к общему согласию, иначе вы окажетесь в весьма затруднительном положении.
— То есть как? — воскликнула Елена. — Кто? Мы?
— Вы. Да, — подтвердил Полони, — к сожалению, вы. Ваш супруг избил Эрну Хедвиг, и та подала на него жалобу. Теперь будет суд, и вашего мужа накажут.
— Моего мужа? А знаете ли вы, сударь, что сделала эта Эрна?
— Как же не знать… Эрна Хедвиг больной человек, она уже и в Рокуше лежала с психическим заболеванием. Теперь допыталась заняться сводничеством, но г-н Фенё выгнал ее из квартиры, потому что г-н Фенё не выносит таких безнравственных поступков. Он очень деликатный и благородный человек.
— Неправда! Неправда! Вас обманули!
— Позвольте, сударыня, меня нельзя обмануть. Я говорил с самим Фенё. Он дал эти показания и в полиции, и там их тоже приняли к сведению.
— Он лжет! Он, мерзавец, раздел Этельку…
— Позвольте, сударыня, не говорите таких вещей, которых никто не может доказать. Этому нет свидетелей. Эрна призналась, что их выгнали из квартиры.
— Но Этелька ведь рассказывала… Этелька не врет…
— Без свидетелей не поверят — детская фантазия. Этелька утверждает, господин Фенё отрицает. Эрна подтверждает его слова. Как решить, кто из них прав? Да и врач установил, что с девочкой ничего не случилось. Верно? Ну, вот видите… А это очень существенно.
— А Элла…
— Это вас не касается, теперь речь идет об Этельке. Словом, суд отвергнет вашу жалобу. Это — в лучшем случае. А то еще вас могут осудить за клевету.
— Нас?! — крикнула Елена, выходя из себя.
— Вас, сударыня. Как можно утверждать что-нибудь, раз этому нет свидетелей? А вашего мужа обязательно накажут за избиение Эрны. Ваше дело проиграно при всех обстоятельствах. Я, конечно, понимаю господина Франка, но суд… Видите ли, я хочу помочь вам.
Адвокат умолк. Он изучал лицо женщины, поглаживая седеющую бороду и облизывая губы, как собака после еды. Елена сидела неподвижно, веки ее красных глаз вспухли.
— Так что же нам делать, господин адвокат?
Адвокат любезно улыбнулся и вытащил исписанный лист бумаги.
— Вот бумага. На ней написано, что вы берете обратно свою жалобу на господина Фенё. Подпишите ее, сударыня. Тогда и Эрна возьмет обратно свою жалобу. Даю вам честное Слово…
— Нет! — закричала Елена. Она поняла, к чему клонит адвокат. Выхватив у него бумагу из рук, Елена изорвала ее на мелкие клочки. — Нет! Будь что будет, но мы не спустим этому негодяю. До короля дойдем. Поняли? До самого короля.
— Напрасно пойдете.
— Увидим. А вы постыдились бы — такого мерзавца защищаете.
— Сударыня, я прошу вас воздержаться от подобных выражений.
Изысканность адвокатской речи только пуще раздражала Елену. Она затопала ногами.
— Не воздержусь! Вы, наверно, сами такой же негодяй, поняли? Вы тоже…
Она повернулась и, тяжело дыша, направилась к дверям.
— Подождите! — воскликнул адвокат, поднявшись с кресла. — Подождите!
— Что вам еще нужно? — спросила Елена уже из дверей.
— Сто форинтов получите, если подпишете.
— Не нужно.
— Получите двести форинтов.
— Это я тоже расскажу! Так и знайте!
— Кто вам поверит? — злобно крикнул адвокат, утратив самообладание.
— Так существует же справедливость!
— Существует. И так как с девочкой ничего не случилось, то вы клеветники…
— Но он раздел ее… и случилось с Эллой!
— До этого вам нет дела. Анна Хедвиг не подавала жалобу.
— Я расскажу повсюду…
— Что вы сходите с ума? Кто вы? Мать ее? От вас не примут жалобы.
— Примут!..
Адвокат сделал еще одну попытку:
— Вы получите триста форинтов. Подпишите. Триста форинтов — это много денег.
Елена прищурилась. Адвокат быстро взял со стола лист бумаги.
— Я составлю новый текст, — сказал он. — Вы подождете и подпишете. — Перо заскрипело по бумаге. — Вот вам деньги. — И он полез во внутренний карман.
Елена постояла и сказала совсем тихо:
— Вы такой же негодяй и кобель, как ваш друг. — И вышла из комнаты.
Когда она пришла домой, муж сидел на кухне и разговаривал с Новаком. Новак говорил, горячо жестикулируя:
— Вот она, прокламация! Послезавтра начинается всеобщая забастовка. Мы не все читали. Погоди, я прочту: «Если в парламенте применяют насилия, это означает, что в стране больше не действует обязательная сила закона…»
