— И вы поэтому вернулись из парка домой?
— Да, — ответил Мартон. — Ну конечно…
— Могли бы сообразить, что она найдет дорогу. Собаку еще дальше уведи, она все равно найдет дорогу.
И мать стала рассказывать им бесконечные истории о собаках. Как, например, умер хозяин одной собаки, и, когда его похоронили, собака села на могилу, не пила, не ела, если кто-нибудь хотел подойти к могиле, рычала. И в конце концов издохла на могиле хозяина.
…Мальчики шли, собака бежала за ними. Они подошли к дому, окруженному чугунной оградой. Мартон остановился.
— Ну, здесь ей будет хорошо, это богатый дом, — сказал он, — и им, наверное, нужна собака.
Они поцеловали пса. Пишта вытащил ножницы и отрезал «на память» клок собачьей шерсти. Мартон вскарабкался на ограду. Пишта подал ему собаку, и Мартон осторожно опустил ее за ограду.
Мальчики торопливо пошли обратно, а Жоли за оградой бежала за ними. Наконец стена соседнего дома преградила ей дорогу, а ворота были заперты. Собака жалобно заскулила. Мальчики спешили, был уже поздний вечер, а они далеко отошли от дома. Ребята шагали, держась за руки. Сердце Мартона сжималось от боли, он едва сдерживался. Из глаз Пишты обильно струились слезы.
— Ей будет хорошо, — сказал Мартон. — Ты не забудешь дом? Завтра мы посмотрим.
Они пришли домой за несколько минут до закрытия парадного, и Мартон, несмотря на то, что решил быть «твердым», мог сказать только:
— Мы бросили ее в сад… — и горько расплакался.
Они легли. Мартон долго не мог заснуть. «Что-то делает Жоли? И что она подумает обо мне?..»
Утром отец пришел из кафе, и за ним вбежала Жоли, виляя хвостом. Она была очень веселая.
— Папа! — крикнул Мартон. — Жоли? Где вы нашли ее?
— Дьявол разберет, как она попала ко мне, — ответил г-н Фицек. — В одиннадцать часов открывается дверь, и в кафе входит господин Фейнеке, бородатый мастер, а за ним собака. Она подбежала ко мне, легла передо мной на пол, завиляла хвостом. Куда бы я ни шел, она за мной между столиками. Я терпел некоторое время, но все-таки нельзя: идет старший кельнер, а за ним собака. Я крикнул ей, чтобы она сидела на месте. Она села, но не успел я сделать трех шагов, как она уже снова была около меня. Куда же мне деть ее? Я запер ее в холодильник. Она лаяла, потом притихла. Заснула, наверное. Я ничего не скажу: неважно, конечно, сидеть в холодильнике, но если нет другого места… Как она попала ко мне?
Мартон рассказал вчерашний случай. И тогда они сообща решили, что собака прибежала домой, только парадное уже было заперто, и тогда она подумала: зачем ей понапрасну ждать до утра? — и пошла к г-ну Фицеку в кафе. Для собаки это было много; поэтому и г-н Фицек расчувствовался.
— Ладно, прощаю, — сказал он собаке. — Но если еще раз сожрешь что-нибудь, тогда уже не будет пощады.
Мартон и Пишта рассказали всем соседним ребятам о героическом поступке Жоли и об ее неслыханном уме. От радости и гордости они таскали собаку с собой повсюду. Однако их счастье продолжалось недолго.
Через несколько недель г-н Фицек опять настроился против Жоли, хотя она, наученная горьким опытом, относилась с полным почтением к печенке и другим продуктам. И все-таки г-н Фицек решил выставить ее. Тогда мальчики отнесли ее к одному другу, отец которого работал в лесничестве.
И когда год спустя они попали снова к леснику, они нашли ее на цепи. Жоли сразу узнала их, заскулила и так начала дергать цепь, что чуть не потащила за собой конуру…
6
В воскресенье утром в лавку бакалейщика набилось много покупателей, Мартон чувствовал себя в своей тарелке. Он любил быстроту, оживленную работу, народ. Теперь, утром в воскресенье, в этом недостатка не было.
— На четыре крейцера соли!
— Сию минуту!
Мимо сопящего дяди Иллеша он проскользнул к полке, где стояла соль, снял кулек в четверть кило и точно рассчитанным движением — этому он научился у своего будущего отца — прокатил кулек по прилавку к покупателю.
— Еще что?
— Полкило крупчатки, — сказал покупатель, подозрительно следя за быстрыми движениями Мартона.
Бакалейщик обслуживал медленно. Покупатели называли его «пыхтящим».
— Вы, наверное, дали мне не крупчатку, а манную? — спросил покупатель.
