— Господин король, как вы стоите? — крикнул Йошка Эдеш. — Грудь вперед, живот уберите! Господин король, вы даже стоять не умеете! — И он посмотрел на Мартона строгими глазами главного короля.
Этими строгими глазами и повелительным тоном Йошка Эдеш завоевал себе навсегда чин главного короля. В других армиях — на каждой улице было несколько армий и несколько королей — королем становился самый отчаянный драчун. Йошка Эдеш был худой, тонконогий мальчик. Сам он утверждал, что если захочет, то и взрослого положит на лопатки одним своим тайным приемом, который он, конечно, не может разгласить, потому что тот, кто его выучил этому, взял с него честное слово, что он никому больше не расскажет. Но он не дрался никогда.
— Я экономлю свою силу, поняли? Тот, кто экономит силу, тот всегда сильнее.
Словом, главный король сначала не пожелал идти с ними, но, когда Мартон назначил его своим равноправным заместителем (разница была только в том, что Мартон ведал картой), тогда и Йошка Эдеш пошел.
По пути ребята постоянно смотрели на карту и контролировали ее показания.
— Здесь кончается бульвар Эржебет, эта улица Кирай. Господин заместитель короля, прочтите, что написано на углу.
Тонконогий заместитель короля бежал, затем возвращался с докладом:
— Улица Кирай.
Тогда Мартон отвечал:
— Все в порядке, армия продолжает поход.
Они перешли на другую сторону улицы Кирай и снова взялись за карту.
— Господин заместитель короля, сейчас должен быть бульвар Терез, посмотрите, по правильной ли дороге мы идем?
Босой заместитель снова бежал, за ним мчался и генерал Ижо, Лихтенштейн, затем они вместе рапортовали:
— Бульвар Терез.
— Армия, впе-ред! — командовал Мартон.
Но тут произошло возмутительное нарушение дисциплины. Полковник Липот Лихтенштейн, брат генерала Ижо Лихтенштейна, остановился у гастрономического магазина на бульваре Терез и прижался к стеклу витрины.
Мартон, заметив, что один из главных офицеров исчез, подошел вместе со всей армией и стал за спиной Липота Лихтенштейна. Мартон резким, решительным голосом спросил мальчика, уставившегося на витрину и посапывавшего носом:
— Господин полковник, вы почему отстали от армии?
Липот Лихтенштейн, не оборачиваясь, ответил:
— Мартон, какие пирожные, смотри!.. — У него даже слюнки потекли.
Глаза его величества на минуту тоже прилипли к пирожному, но затем с полным сознанием своего долга он отвернулся и, проглотив скопившуюся во рту слюну, возмущенно крикнул сквозь зубы:
— Что значит «Мартон»! Что за «ты»!.. Господин полковник, примите к сведению, что я сейчас король и никакой не «ты». Как можно было из-за этого отставать, господин полковник? — качал головой Мартон. — Немедленно отправляйтесь, не то я смещу вас… Немедленно. Кругом! — крикнул мальчик.
Полковник, грустно моргая, испуганно обернулся, и армия двинулась дальше.
Наконец дошли до Дуная. Сели на лестницу пристани, затем спустились к реке и опустили ноги в воду. Зачинщиком был его величество. Все без исключения болтали ногами в воде — и король, и его заместитель, и генералы, и полковник, и господин капитан Банди Фицек.
Солнце медленно спускалось за горы Буды. От труб заводов проспекта Ваци и будайских мельниц над рекой стлалась тонкая пелена дыма, и в воздухе, наполненном темной угольной пылью, солнце покраснело и распухло. Поднялся прохладный ветерок, волны тихо ударялись о каменные ступеньки.
Мартон слегка вздрогнул и дал приказ отступить:
— Домой!
Они двинулись обратно. Но не успели еще дойти до бульвара Липот, как сразу стало темно. На реке темнеет значительно позже, чем среди домов, а об этом они не подумали. Когда дошли до проспекта Андраши, уже наступил вечер.
— Что скажут дома? — ныли лихтенштейновские ребята — генерал и полковник.
— Молчать! — прикрикнул на них Мартон.
К вечеру на проспекте Андраши движение увеличилось, один экипаж проносился за другим, по бульварам мчались всадники в белых костюмах. Взявшись по приказу короля за руки, ребята дошли до середины проспекта. Неожиданно им загородили путь экипажи. Господин полковник начал плакать. Смутился и король. Ребята вертелись во все стороны, и в конце концов, когда поток экипажей разорвался, они прошмыгнули на тротуар и заторопились. Они шли некоторое время, но вдруг Йошка Эрдеш закричал:
