Он побежал в участок. Иногда случалось, что какой-нибудь ребенок пропадал и его находили в участке: там он дергал за усы игравших с ним полицейских. Но в участке его не было. Позвонили в «Скорую помощь»: не увозила ли она двухлетнего мальчика? Звонил полицейский, а г-н Фицек с женой, бледные, стояли и ждали ответа.
— Алло! — кричал полицейский в телефонную трубку. — Это двадцать пятый участок. Пропал двухлетний мальчик… Да… Не было у вас такого случая? Из Йожефского района… Алло!.. Алло!.. Да, да… Спасибо! — Положил трубку и сообщил родителям: — Нет, и в «Скорой помощи» не знают о нем.
В полночь вся семья в изнеможении сидела вокруг керосиновой лампы. Изредка гудел голос г-на Фицека:
— Почему мы не смотрели за ним? Сыночек мой, Бела!..
Жена плакала, по ее бледному лицу катились слезы. Ребята беспомощно озирались вокруг: «Нету больше Белы!» Никто не двигался. В усталой тишине однозвучно тикали карманные часы, положенные на стол. Час ночи.
— Папа, он здесь! — закричал вдруг Пишта.
Подбежали. Вся семья столпилась вокруг кровати, заглянули под нее — и действительно: Бела, одетый, спал там. Видимо, ему захотелось спать, и он залез туда, не найдя нужным предварительно заявить об этом.
Мальчонку осторожно вытащили, он не проснулся. Мать положила его в свою кровать и неожиданно засмеялась, нежно и радостно. Голос ее звенел от счастья. Смеялись г-н Фицек и ребята; даже лежа в постели, они еще покатывались со смеху. Спокойно, ни о чем не подозревая, спал только Бела.
7
Почта принесла повестку, маленькую зеленую повестку с надписью: «Судебная повестка». Г-н Фицек вертел ее, смотрел на нее.
— Это из-за бойкота, — пробормотал он.
Ночью он посоветовался с женой, потом заснул. На следующий день в суд они пошли вместе. Со скоростью курьерского поезда вынесли приговоры сорока пяти обвиняемым. Г-н Фицек не желал узнавать Новака, а Флориану бросил только: «И надо это было вам?!» Г-ну Фицеку присудили всего-навсего три дня или штраф в пятнадцать форинтов по статье «за нарушение порядка».
Тогда г-н Фицек встал и сказал следующее:
— Милостивый господин председатель, разрешите, чтобы вместо меня отсидела моя жена. Вот жена здесь стоит позади меня.
Председатель суда удивленно взглянул на него и коротко ответил:
— Нельзя!
Господин Фицек почесал себе затылок.
— Это, разрешите сказать, великое несчастье, потому что работаю я, а если я буду сидеть в тюрьме, то семья, извольте видеть, подохнет с голоду. Детям моим легче обойтись три дня без матери, чем без меня. Уж вы дозвольте, пожалуйста.
— Я сказал вам, что не полагается!
Фицек растерянно огляделся: может быть, кто-нибудь придет ему на помощь? Но Новак, улыбаясь, глядел в окно, а Флориан просто показал ему язык. Фицек, словно ожидая помощи от доброго старого государя, уставился на портрет Франца-Иосифа, который висел за спиной председателя.
— Господин председатель, разрешите сказать: один из членов семьи согрешил, но ведь может же другой член семьи быть представителем во время наказания?
— Если вы сию минуту не замолчите, я посажу вас еще на неделю. Тогда будете знать, как шутить!
Г-н Фицек замолчал, сел и даже сказал:
— Благодарю покорно.
«Шучу? — думал он — Ничего не шучу… Кто же вместо меня работать будет, когда я сяду? Шучу!»
8
В воскресенье после обеда, когда Мартон проглотил последнюю ложку бобового супа и положил в карман картофельные лепешки, в дверь вошел Лайош Рошта на своих кривых ногах и в шапке с надписью «Центральная молочная». Он таинственно отозвал Мартона.
— Хочешь продавать рогалики с маком?
— Где?
— В «Зеленом охотнике». В парке.
— Ты уже продавал?
— Два воскресенья.
— Сколько заработал?
— Один раз шестьдесят крейцеров, в другой раз — семьдесят два. Они платят десять процентов. Из десяти рогаликов один твой.
— А возьмут меня?
Лайош прищурил глаз и с достоинством ответил:
— Ну, не всех принимают, но меня уже знают там. Я тебя порекомендую.
Мартон очень обрадовался, у него оставалось еще только одно сомнение.
— А босиком можно продавать?
— Тебе можно… Только пойдем, а то опоздаем. В половине второго уже приходят посетители.
