— Здорово!.. Сразу на сто форинтов? И сможете вы платить?
— Ну как же я смогу?.. И ума не приложу, что делать… Погибну!
— Не погибнете, господин Фицек, — успокоил его Новак. — Я помогу вам.
— Бог вас благословит за это, и еще как!
— Хотите меньше платить?
— Я-то хочу, да вот Фрид не соглашается.
— А давайте бойкотировать домовладельца, — сказал Новак.
— Что такое?
— Не будете платить до тех пор, пока домовладелец не уступит.
— А он выбросит! — крикнул Фицек.
— Не допустим.
— Кто не допустит?
— Мы. Большая организация.
— Господин Новак, — лицо Фицека засияло, он схватил Новака за руку, — я же всегда говорил, что вы самый порядочный человек!
— Ну ладно, ладно! Но и вы должны помочь, и Флориан, и ученики, — тогда только получится бойкот, если все не будут платить.
Фицек отпустил руку Новака.
— А черт с ними, с другими! Другие, если им хочется, могут платить. То, что я не заплачу, в этом, господин Новак, вы можете быть уверены.
Новак улыбнулся.
— Но этого недостаточно. Если только вы не заплатите, вас просто выбросят, и на ваше место придет другой сапожник; если помещение будет пустовать немного, то хозяин дома выдержит. Но всех жильцов он не может выкинуть, потому что тогда весь дом будет пустовать. Так ведь?
— Так! — ответил мастер, качая головой. — Умный вы человек. Конечно, организовать надо. Я всегда говорил. И бой… как это?.. бойкотировать. Бойкотирую. Хоть до конца жизни! Значит, я не должен платить? Будьте уверены, что я выдержу… А кто организует это великолепное дело? Какое-нибудь товарищество?
— Нет, господин Фицек, социал-демократическая партия.
«Будто я не знал», — подумал Фицек и тихо ответил:
— Жаль! Очень жаль! Но черт с ним! Кто бы ни организовал, мне все равно. Против квартирной платы я хоть с чертом в союзе пойду. Потому что квартирная плата высока. Домовладелец — негодяй. И от такой платы я сдохну.
— Ну вот видите…
— Скажите, господин Новак, нельзя было бы и других бойкотировать? Вот, например, Поллака на площади Текели, Этот Поллак…
Но Новак остановил его:
— Нет. Теперь очередь за домовладельцами.
— И сколько уступит хозяин дома?
— Вам он сейчас повысил?
— Да, на сто форинтов.
— Ну, так мы потребуем со старой платы скинуть пятьдесят форинтов.
Фицек всплеснул руками.
— Господин Новак, если это правда, то я расцелую вас. Примите к сведению, — обратился он к ученикам, — что мы объявляем бойкот… Флориан! Берта!.. Господин Новак, скажите, что мне делать: ради вас хоть в огонь пойду… и ради ста пятидесяти форинтов… Но ведь тогда моя жизнь переменится! Тогда… тогда…
ШЕСТАЯ ГЛАВА,
в которой г-н Фицек продолжает примыкать к единому фронту, но только в том доме, в котором живет. Зато Доминич именно в том доме, в котором живет, противопоставляет себя единому фронту. Бойкот домовладельцев идет полным ходом
1
У Мартона и у Бенце болели зубы. Зубная боль не опасная, но неприятная болезнь. Она страшно требовательна: постоянно приходится думать о ней. Если бы у нее не было этого свойства, то, быть может, она и не считалась болезнью, по крайней мере, в тех краях, где живет Мартон. А так она все-таки становится болезнью и требует врача. Правда, врачевание в данном случае бывает самое что ни на есть простое. Ребята получают два крейцера для уплаты мостовой пошлины, вот и все.
Читатель, естественно, может удивиться: какое отношение имеет мостовая пошлина к зубной боли? Попробуем рассеять его недоумение. Зубная лечебница монашеского ордена «Милосердных» находится в Буде, а житель Пешта с больными зубами может попасть туда, только заплатив за переход моста два крейцера, и тогда в больнице его будут ждать несколько мускулистых монахов ордена «Милосердных» с засученными рукавами.
Мартон и Бенце получили каждый по два крейцера и с распухшими лицами двинулись к «Милосердным» в Буду. Шли они часа полтора, и в это время, чтобы уменьшить боль, ребята то старались сунуть язык в дупло больного зуба, то сжимали челюсти.
Подойдя к мосту Маргит, они как будто совсем забыли о больных зубах и в первую очередь стали думать о том, как бы сберечь два крейцера и попасть на ту сторону так, чтобы «мостовик» ах не заметил.
