«Больше Картеров у меня нет. Жаль! — размышлял Мартон. — Хорошо, если бы я когда-нибудь заполучил все книжки. Вышло уже шестьдесят восемь, а я читал только четыре. Очень увлекательно».
Мартон пошел к угловому книжному киоску. В витрине киоска была выставлена новая книжка. «Бандит Дацар на крыше небоскреба борется с Патчем, помощником Ника Картера». Цена двадцать крейцеров.
«Ну ладно, — подумал со вздохом Мартон. — Тогда пойду к ребятам Райтер».
У Райтеров была в соседнем доме столярная мастерская. Они жили в квартире из трех хорошо обставленных комнат. Старший мальчик Райтеров учился в одном классе с Мартоном. Но Мартон редко бывал у них, потому что мамаша Райтер не любила, когда ее сын играл с Фицеком. «Может, старой карги дома нет, и тогда поиграем в «бега».
Мартон вошел в ворота столярной мастерской. Ребята играли в «жандармы-разбойники» около огромной кучи стружек. Мартона сейчас же приняли в игру. Они прятались, гонялись друг за другом. За время игры успело стемнеть. Над мастерской высыпали звезды. Мартон с кучи стружек глядел на приближающуюся ночь.
— Твоя мама дома? — спросил Мартон.
— Нет, ушла, — ответил Райтер.
— Давай поиграем в «бега».
Она вошли в комнату, где горела электрическая лампа и все было таким уютным.
— У тебя нет «бегов»? — спросил Райтер.
— Нет, у меня только шарики есть и два «жучка».
— А кубиков?
— Нет. У меня нет игрушек.
И тогда ребята Райтеров и Мартон Фицек уселись за стол и стали бросать кубик и сколько выпадало, на столько и передвигали лошадок по картону. Чудесная игра: лошади то прыгали вперед, если попадали на хорошее число, то двигались обратно, если скакали по несчастливому полю, а то, бывало, очки выпадали так, что лошади приходилось возвращаться к самому началу пути. У каждого была своя лошадка, и кубик бросали по очереди.
Мягкое тепло, дружеский тихий разговор колыхались в комнате. Прислуга принесла кофе, Мартону тоже дали чашку. Раскрасневшееся лицо мальчика грела электрическая лампа. «Надо только повернуть — и горит», — подумал он и посмотрел на раскаленную проволоку.
— Я каждый день буду приходить к вам играть, — сказал Мартон, расчувствовавшись. — У вас так хорошо!
А лошади прыгали, скакали…
Со двора послышался лай собаки. Кто-то кричал.
— Господи, мой отец! — всплеснул руками Мартон.
А дверь уже распахнулась.
— Ты здесь? — крикнул г-н Фицек.
Мартон даже не простился с ребятами и пошел так, будто его заколдовали отцовские глаза. Во дворе г-н Фицек схватил мальчика за руку и вцепился в нее. Мартон засопел, на глазах у него навернулись слезы. Только недавно его укачивало, точно в лодке, на каком-то мягком, теплом озере игры, а теперь отец тащит его, щиплет, выворачивает руку.
— Хочешь, чтоб меня удар хватил? — зашептал г-н Фицек. — Я должен пугаться собак в темноте… Из-за тебя, негодяй! Шатаешься целый день по чужим. Что ты там делал? — спросил он, волоча мальчика за собой.
— Иг…рал…
— Ну, и я поиграю с тобой, погоди же! Сейчас… Собак на меня натравливаешь?
И произошло по всем правилам все, что происходило в таких случаях. Мальчик весь покрылся синяками. Мать, плача, защищала его. Ему влетело не больше, чем обычно, но сегодня это было больней, потому что ему казалось, что его вырвали из самого счастливого мгновения жизни и перенесли в эту грязную, нехорошую сапожную мастерскую, в которой на все вопросы единственным ответом является шпандырь.
3
Дом № 5 на улице Луизы в последние дни октября совсем взбесился. В восемь часов утра старший дворник вылетел за ворота, как вышвырнутый кот, побежал к постовому полицейскому, затем примчался обратно и стал появляться то на дворе, то на втором этаже, потом обежал весь третий этаж и по черному ходу влетел в свою квартиру. Г-н Фрид хотел войти в свой собственный дом, но стража у ворот прогнала его. Всюду раздавалось странное незнакомое слова: «Бойкот! Бойкот!»
Было воскресенье, канун дня, когда вносят плату за квартиру. На лестницах внутреннего двора стояли мужчины, женщины, дети; во дворе громко разговаривали и смеялись свои и чужие жильцы. В руках у женщин — крышки, кастрюли, у ребят — трещотки. Г-н Фицек приволок на спине огромное корыто, во дворе опрокинул его и с колодкой в руке стоял рядом с ним в почетном карауле, ожидая знака. Лайош Рошта и Элек Экштейн тащили за собой по печной трубе и свинцовой палке. Все выжидали.
