Мальчик глядел на задумавшегося мастера; видимо, за эти два дня он приобрел уже скорбный опыт и знал, что значит, если кто-нибудь не отвечает, поэтому он жалобно заговорил:
— Господин хозяин!
— Ты хорошенько подумал? — строго спросил Фицек. — Садись, тебе говорят… Хорошо подумал? Гнусная специальность, скверная специальность, последняя специальность, еще проклянешь меня за нее.
— Что вы, господин хозяин, как вы можете так говорить? Никогда не прокляну.
— В первый год получишь только квартиру и харчи, здесь, в мастерской, будешь спать.
— Господин хозяин! Где угодно могу спать… Не нужно жалованья… Харчи, квартира…
На коленях у Лайоша Рошты лежал его скарб. Мальчик, не доверяя еще своему счастью, сидел на самом краешке сапожного стульчика, его кривые ноги в узких солдатских брюках лежали друг на друге, как две бочарные клепки.
— Берта! — крикнул г-н Фицек через этажерку с колодками в комнату. — Мать!.. Поди-ка сюда!.. Ну, Берта, иди же!.. Положи, Лайош, свой узелок… Вот этот мальчик из Хайдувской губернии хочет сапожником стать. Нанять его?
Жена в это время мыла пол в комнате, подол намок, с тряпки капала грязная вода. Широко раскрыв глаза, она смотрела на мужа: шутит он или серьезно говорит? На Лайоша Рошту она даже не взглянула.
— Да как же его взять? Мало мне этой кучи детей? Что это нашло на тебя? Учеников захотелось?
Лайош Рошта так испугался, что потянулся за своим узелком. Но Фицек схватил его за руку.
— Подожди, Лайош, пусть жена перебесится. Если хорошенько подумать, так она права. Нас и без того хватает. Не так уж легко держать ученика. — Он повернулся к жене. — Мальчик из Хайдувской губернии.
— Если из Хайдувской губернии, так на него ни готовить, ни стирать не надо?
— Сударыня, я во всем помогать буду, во всем, вам заботы не будет, — прошептал Лайош Рошта.
— Что? — спросила жена Фицека и покраснела.
— Громче говори! Она туга на ухо! — крикнул Фицек.
Жена все больше смущалась, как всегда, когда не слышала, что говорят, и боялась, что ее за это осмеют. С отчаяния она махнула тряпкой.
— Черт с ним! Делайте что хотите!
Пошла обратно в комнату, нагнулась и снова начала мыть пол.
Господин Фицек продолжал делать вид, что колеблется, и Лайош Рошта с трепетом старался прочесть на лице мастера, как решится его судьба. Кандидат в ученики, конечно, не знал о г-не Поллаке, об осоюзке за полтора форинта и поэтому представления не имел, что в голове Фицека метались такие мысли: «Берта опять чепуху болтает, но сейчас это не вредно — по крайней мере, парень видит, что не так-то легко идет дело, и оценит свое место, не будет требовательным… Но эта Берта могла бы хоть раз в жизни подумать головой… Эх, хороша у меня жена: пол моет, скребет… Много ли ума для этого нужно?»
— Мартон! Поди сюда. Покажи этому малому, где лавка Мейзеля.
— Но, папа, у Мейзеля уже заперто. Господин Фицек ущипнул Мартона за руку.
— Ты чего перечишь? — шепнул отец с затаенным гневом. — Покажи ему, куда идти, чтоб завтра он нашел, если я пошлю его за кожей. Ступайте! А вещи свои, Лайош, можешь оставить здесь.
Ребята ушли, и тогда г-н Фицек вскипел:
— Берта!.. Тебе тоже не мешало бы раскинуть умом! Не нужен ученик? А знаешь ли ты, что этот парнишка благословение божье? В самое время пришел… Что?.. Ты, может быть, работы боишься? А мне что тогда говорить?.. Целый отряд учеников будет у меня, поняла? — кричал он. — Целый отряд! Здесь, в мастерской, они будут лежать друг на дружке, как картошка… Слышала ты, сердечко мое, о Поллаке? Слышала об осоюзке за полтора форинта? Это для тебя что — воздух?.. Головой думай! Шимон уступает в расценках? Нет, не уступает. У меня будут ученики, поняла? Ученики!.. Это и вытащит меня из грязи… В первый год ни крейцера им не заплачу, ты будешь им готовить… не бойся, не надорвешься, не убудет тебя. Один пойдет с тобой за покупками, другой присмотрит за ребенком, пока ты готовишь, но только в это время, — они мне нужны в мастерской, я не для тебя их беру. Поняла?
Жена выслушала этот поток слов, и, когда муж сделал перерыв, чтобы вдохнуть воздуха, она встала с пола и, не кладя половой тряпки, с которой капала вода, спросила:
