— Но, сударь мой, — ответила женщина, высоко подняв башмак, — как же можно продавать такую дрянь? Ведь вы обманули мальчишку?
— Что значит «обманули»? — заговорил Поллак, прогуливаясь. — Простите, пожалуйста. Мальчик смотрел башмаки, видел, что он покупает. Никто его не заставлял. Заплатил он два с половиной форинта — что же мне еще дать за два с половиной форинта? Башенные часы с золотой цепью?
— Это обман! — воскликнул подросток, дрожа от волнения; его длинная шея покраснела.
— Вы, дружок, так не разговаривайте, а то я с полицией выведу вас. Когда вы покупали, ботинок был цел… Меня детали не интересуют. Откуда я знаю, может быть, вы даже и не у меня купили? Здесь по меньшей мере пятьдесят палаток. Есть у вас какой-нибудь документ, удостоверяющий, что вы купили у меня?.. Ну, вот видите!
Старуха и подросток отшатнулись и беспомощно уставились на Поллака, шагавшего по палатке.
Господин Фицек пялил глаза. «Цифры надо не писать, а зарабатывать… Мне он дает полтора форинта, из них не остается мне ни крейцера барыша. Он ничего не делает и зарабатывает целый форинт».
Рот мальчика скривился.
— Но, господин хозяин, — обратился он к Поллаку жалобным голосом, — я на месячное жалованье купил башмаки… И теперь что же мне делать? — На глазах у него выступили слезы.
Поллак зашагал еще быстрее.
— Не плачьте. Я не люблю, когда плачут. Оставьте меня в покое.
Старуха не плакала.
— Возьмете вы их обратно или нет?
— Нет. Я уже сказал.
— Обменяете?
— Если заплатите еще полтора форинта.
Тут старуха начала кричать:
— Я на вас в суд подам!
— Пожалуйста! Я не знаю, где ваш сын купил эти башмаки. Заглядывает в палатку и указывает на меня… это не доказательство.
Мальчик горько плакал, волосы упали ему на лицо. Мать, положив башмаки на прилавок, неистово кричала:
— Я оставлю их здесь!.. Подавитесь ими! Пусть бог вас накажет! — И она направилась к двери.
Но Поллак загородил ей дорогу.
— Мне вы их не оставляйте. Мне они не нужны. Берите их.
Когда это не помогло и женщина с мальчиком все-таки вышли, он швырнул ботинки им вслед. Но башмаки в тот же миг полетели обратно.
— Ну что ж, — сказал Поллак, — пусть остаются здесь: для меня всякая тряпка цену имеет.
Он снова зашагал и обратился к Фицеку так, как будто ничего не произошло.
— Очень жаль, что прервали нашу беседу. Как видите, и здесь есть трудности и у меня жизнь не сплошная масленица. Но торговец должен терпеть… терпеть и все переносить. Если я не продам, продаст другой, не все ли равно? Если вы не сделаете за полтора форинта, другой сделает. Тратить время на разговоры со мной напрасно, я все равно другого сказать не могу. Это — как Священное писание. Ну-с, беретесь?
— Я еще подумаю, — ответил г-н Фицек.
Он направился домой. Перед глазами стояли плачущий подросток и г-н Поллак. «Если я не возьмусь, другой возьмется… не все ли равно? Надо ведь жить… надо взяться. Организовываться? Людей убивать?.. Не выходит. Полтора форинта… Ну, скажем, с подмастерьями договорюсь, чтобы взялись за семьдесят пять крейцеров. Материал пятьдесят крейцеров. Бумажный каблук… все равно… Цифры надо не писать, а зарабатывать. Если сам засяду, сделаю две пары. Это уже два форинта. Плата за мастерскую шестьдесят крейцеров в день. Освещение, гвозди, дратва — двадцать крейцеров; с каждого подмастерья остается пятьдесят крейцеров, всего форинт. Это пойдет на оплату мастерской, и останется еще сорок крейцеров и мои два форинта. Это два сорок. Едва хватит на харчи. А остальное? Одежда, стирка, отопление… А если подмастерья не возьмутся за семьдесят пять крейцеров?..
Он вернулся к Поллаку.
— Господин Поллак! Я высчитал: форинт семьдесят пять крейцеров.
— Очень жаль, но у меня тоже есть свои расчеты… Напрасно трудились. Я уже сказал свое слово.
Фицек пошел домой. Флориан и Шимон работали не спеша. Работы у них было мало. Этим и хотел на них воздействовать г-н Фицек.
— Ну, милый Шимон, я хочу серьезно поговорить с вами… Ступай в комнату, щенок! — крикнул он на Мартона. — Работы очень мало. Если я тоже засяду, то придется рассчитать кого-нибудь из подмастерьев. Может быть, обоих придется рассчитать… Это очень жаль… Я ищу работы, но напрасно. Хоть лопни, ничего не выходит!..
