Жена Фицека всплеснула руками.
— Ну куда влезает в этого худого Флориана такая масса повидла?..
— У него и в ногах по желудку, — пошутил Фицек.
Флориан не удостоил их ответом. Он ел, глядел на часы и рассчитывал время: кусок хлеба, порцию повидла… Прошло десять минут. На верстаке валялась только бумага из-под повидла. Попили воды.
— За твое здоровье, Шимон!
— За твое здоровье, Флориан!
Теперь очередь была за Флорианом.
— Принеси, — обратился Флориан к Мартону, — два раза по полкило копченой рыбы. Живей!
Шимон заерзал на стуле, но по лицу его ничего нельзя было прочесть.
Копченая рыба прибыла. Они положили ее перед собой.
— Это полкило? — спросил Шимон с горечью на лице.
— Да, — ответил Мартон.
— Тафло тари таан, талу тачше табу тадет таза такон тачить, — проговорил Шимон.
Флориан ответил:
— Танет. Тато таль тако таес тали таты таза тапла татишь.
Это был так называемый тайный язык. Каждый его мог разгадать, надо было только отнять «та» и соединить окончания. Однако подмастерья весь вечер обращались к этой тарабарщине, чтобы другие «не поняли». Видно, им стыдно было говорить на разумном языке.
Шимон очистил первую рыбу, чтобы не проглотить кость, потому что украли у него землю или нет, но сейчас нельзя беситься: тогда не хватит десяти минут, предназначенных для еды, и придется ему платить за все. Он ел, уминал рыбу. На пятой минуте уже казалось, что кусок вывалится изо рта.
— Воды! — хрипел Шимон.
— Воды! — кричал Флориан.
Мартон поставил перед ними большой кувшин с водой. Они жадно пили. Вода сначала застряла в гортани, затем чуточку помогла пройти пище в их желудки. Ели. Лица их уже переливались красным и лиловым цветом. Оставалось еще две минуты. Флориан бросил взгляд на бумагу Шимона, но там все было в порядке: лежала всего одна рыбка, а для нее достаточно двух минут. Он еще немного надеялся, что, может, все-таки застрянет косточка в горле у приятеля, но вскоре пропали и последние надежды, исчезла тщетная мечта: Шимон осторожно очистил рыбу и доел.
— Воды!
Теперь заказ должен сделать был Шимон. Речь шла не только о том, что ненавидит его приятель, а и о том, что он сам может еще съесть. О том, что он хочет есть, не могло быть и речи. Если бы от него зависело, он ни куска больше не проглотил бы — не только сейчас, но ему кажется, что и всю, жизнь. Шимон задумался.
Флориан тоже «Эта стерва, конечно, шкварки закажет», — мучился Флориан, потирая кривой нос. Потом встал, встряхнулся, будто желая утрясти пищу.
— Мартон, принеси, — сказал Шимон, выпучив глаза, — два раза по четверть кило шкварок.
— Ну, влип! — невольно вырвалось у Флориана, и он продолжал: — Таши тамон, тапре такра татим.
Но теперь Шимон не сдавался:
— Таес тали таза тапла татишь.
Флориан умолял:
— Така таждый таза тасе табя.
— Танет! — стукнул Шимон кулаком по столу.
«Ну подожди же! — подумал Флориан. — Я съем, хоть и разорвусь, хоть санитары увезут меня, но ты что будешь делать, если я закажу полкило кровяной колбасы?..»
— Послушайте, Шимон, — обратился к нему г-н Фицек, — будь у меня такой желудок, как у вас, я бы в цирке выступал.
Но подмастерье не отвечал: он сидел с выкатившимися глазами, точно посаженный на кол.
Мартон побежал к мяснику. Перед мясной лавкой толпилось много народу, и к ней не подпускали.
— Дядя, мне надо купить шкварки…
— Убирайся домой! — крикнул на него кто-то. — Нет шкварок!
— Но, дядя, пожалуйста…
— Марш! Не понимаешь? Марш отсюда!
Мартон стоял растерянный, что же теперь делать? Теперь состязание сорвется, и тогда не получить ему и своего недельного жалованья. Мартон ждал, смотрел, попытался пролезть через толпу к мясной лавке, но всюду его отталкивали.
Вдруг послышался выстрел, окно лавки с дребезгом полетело на улицу, и в лавке — с улицы было видно — приказчик схватился за грудь, рука его поднялась, в руке был нож, нож выпал из рук, и он сам тоже исчез за окном: упал.
— Ну, теперь получил свое! — крикнул кто-то. — Штрейкбрехер несчастный!
Народ суетился, мясник выбежал из лавки.
— Полицию, полицию! — кричал он.
Мартон, взволнованный, озирался, что такое, что случилось? Он забыл о состязании в еде и слушал крики людей.
