Да и, кроме того, что дала бы ей новая молодость? Ведь и в молодости она работала с утра до вечера, и, если бы молодость вернулась, она могла бы только начать все сначала.
Берта никогда не целовала своих детей, хотя очень любила их, и недовольно смотрела на своего мужа, когда тот в слезливые минуты ласкал их. Жена некоторое время терпела эти чувствительные сцены, затем, ни на секунду не прекращая работы, говорила: «Целуй, целуй, завтра все равно изобьешь до крови…» Это заявление Фицек воспринимал по-разному, в зависимости от настроения. Иногда отвечал только: «Завидуешь!» Но иногда и бледнел от гнева. Садился к верстаку, ругался.
Мать еще в колыбели укачивала детей песнями — песнями своей молодости. Ребята засыпали под песню, просыпались с песней, которую мать привезла из деревни. Это были народные песни, песни Петефи, — хотя она и не знала, что их писал Петефи, — кроме одной, которую пела очень серьезно и всегда добавляла:
— Знаешь, сынок, знаешь, Мартон, Петефи тогда был вдали от своего дома и послал эту песню матери.
Скромный домик, домик у Дуная…
Я о нем мечтаю, вспоминаю.
Что ни ночь, мне домик этот снится, —
И в слезах, в слезах мои ресницы.
Там и жить бы до скончанья века,
Но влекут желанья человека,
Будто крылья сокола, высоко!..
Домик мой и мать моя — далеко!
[23]Лилась песня, ребята слушали, по сердцу Мартона будто пробегал какой-то ветер, и на душе становилось тяжело.
Когда песня кончалась, глаза матери застилались слезами, и мальчик боролся с незнакомыми чувствами — впервые узнавал он жизнь взрослых.
— Мама, спойте еще, — просил он.
— Нет, сынок, на сегодня хватит.
Но мальчик не успокаивался, обнимая голову матери.
— Мама, я никогда не уйду из дому…
Мать кивала головой, но чему кивала — Мартон не знал.
И песня на весь день оставалась в комнате.
Отто был на пять лет старше Мартона, и эта разница в летах давала ему очень много прав над младшими. Поэтому Мартон не любил его. Г-н Фицек бил всех детей. Отто бил Мартона, Пишту, Банди, Лайчи; Мартон иногда бил Пишту, Банди и т. д. То, что получали сверху, передавали вниз.
…Итак, учебный год закончился. Мартон перешел в четвертый класс начальной школы. Отто стал практикантом. Дети во время каникул под предводительством Мартона каждый день после обеда отправлялись в «Непши» — так на окраинах назывался Неплигет[24].
— Мартон, ты смотри за ними, чтоб ничего не случилось, — говорила мать.
И маленький караван двигался к Неплигету. С собой они брали только жестяную кружку, чтобы было из чего попить, если захочется.
Можно было идти двумя путями. Первый был короче, но жарче — по проспекту Орци, через кукурузные поля; шоморские рабочие казармы тогда еще только начали строить. Вторая дорога была тенистой, но более длинной, и бежала она через поселок Тиствишеле, улицу Сабо, улицу Чалад, где стояли двухэтажные дома чиновников.
В этих домах царила необычайная тишина, двумя рядами дремали акации, парадные были закрыты — не так, как в тех местах, где гнездятся доходные дома. Казалось, будто вся улица погрузилась в сон. На некоторых домах были странные надписи; дети уже разобрали их, но не поняли, что это значит: «Sweet Home»[25]. Что могут означать эти два слова? Незнакомые дома, незнакомый мир…
Было лето, дети двинулись босиком и, дойдя до проспекта Орци, стали обсуждать, как идти сегодня в Неплигет: через поселок Тиствишеле или прямо через кукурузные поля.
— Нельзя через поселок, — сказал Банди, — у Янчи Паприки[26] займут все места. Пойдем по короткой дороге.
— Да, пошли здесь, — одобрил и Пишта.
— Земля ноги жжет, — сказал черноглазый четырехлетний Лайчи.
Пишта дал Лайчи затрещину.
— Хочешь видеть Янчи Паприку?
— Хочу, — ответил Лайчи.
— Не дерись! — крикнул Мартон на Пишту, но сам тоже заметил: — Сегодня не так жарко.
И пошли по дороге, ведущей через кукурузные поля. Солнце усиленно палило, и высохший, рассыпчатый песок жег ноги Лайчи.
— Больно, жжет! — плакал малыш.
— Это тебе только кажется, что песок горячий, — утешал его Мартон. — Скажи, что холодный, холодный… и вот увидишь, больше не будет жечь ноги.
Лайчи затянул: «Холодный, холодный…» — И вся компания хором запела: «Холодный, холодный!..» Так вприпрыжку добрались до парка.
