— Папа! Папа! — зарыдал мальчик.
Но Фицек уже не помнил себя.
— Папа? Сейчас папа! Теперь говоришь — папа?.. На́ тебе папу! Дайте нож. Я горло ему перережу! — завопил он.
— Фери! — взвизгнула жена и бросилась между ними. — С ума сошел?
Фицек оттолкнул ее. Жена пошатнулась и поплелась к шкафу, закрыв лицо руками. Фицек, совершенно обезумевший при виде исходящего кровью и умоляющего ребенка, схватил Мартона, швырнул на землю и прыгнул на него.
— Я тебе все кишки выдавлю, — проскрежетал он зубами. — Дайте нож! Всех зарежу и в тюрьму пойду! Всех! Нож дайте! Иди сюда, Отто!.. Сюда!.. Сюда!.. Ко мне!.. Не смей дрожать! Чтоб земля провалилась под твоей шлюхой-матерью, этой глухой тетерей, которая воспитывает вас!..
Дрожащий Отто встал перед ним в зимнем пальто и перчатках. Его большие уши стали почти прозрачными и белыми как бумага. «Зачем я остался?» — подумал он.
Пишта полез под кровать. Банди сидел у печки, сверкая глазами. Мартон валялся на полу, облизывая окровавленные губы, глаза его запухли.
Господин Фицек хрипел.
— Перчатки нужны? — спрашивал он Отто. — Что? Над младшими смеяться?
— Папа… мне… я…
Но Отто не успел слова сказать, как рука Фицека опустилась, и мальчик свалился. Отец схватил ремень и принялся хлестать им. Сорвал перчатки с рук мальчика, подбежал к печке и кинул их туда.
Отто орал, Фицек бил его.
— Папа, папа!.. — Он целовал руки отца. — Папа, дорогой!..
Фицек оттолкнул его от себя и понесся за этажерку.
— Пишта! Где он? Все получат по заслугам! — И он загреб в руки волосы Банди, поднял мальчика и бросил на пол.
Пишта съежился под кроватью. Фицек заорал под кровать:
— Вылезай ты, калека! Ты, выродок! Ты, идиот! Вылезай!..
Но Пишта не вылезал. Тогда г-н Фицек прыгнул на кровать, так, что она обвалилась прямо на мальчика, который пронзительно взвизгнул от испуга и потерял сознание.
Фицек ревел, как бык, сбежавший с бойни, брызгался слюной, кусал собственную руку, рвал волосы.
— Отца своего зарезали бы… отца, уже сейчас! Что будет дальше? Ты воспитываешь их, глухая шлюха!
Он двинулся обратно к Мартону, поднял тяжелую колодку. Но подбежала жена, в руке ее был кухонный нож.
— На, ты, зверь! На, ты, безумный!.. Убей их!.. Перережь им горло! Мне тоже!.. По крайней мере, страдать не будут!.. — кричала она, рыдая.
Фицек схватил нож, но содрогнулся и отшвырнул его прочь. Нож с тупым звоном упал на пол около Мартона. Фицек, воя, выбежал за дверь…
Мастерская затихла. Слышались только плач, стон и всхлипыванье. Жена Фицека вытащила Пишту из-под обвалившейся кровати, уложила и стала класть холодные компрессы на голову ребенка. Затем, громко плача, подошла к Мартону.
— Мама, не плачьте, — сказал Мартон, рыдая, — не плачьте…
Мать села на кровать к Пиште. Пишта раскрыл глаза и с ужасом озирался…
Фицек возвратился. Он был бел, как стена. Сел в мастерской, взял острый заготовочный нож и уставился на него. Затем пошел в комнату, посмотрел на содеянное им — и горько расплакался. Закрыл лицо.
— Не сердитесь на меня, дети мои, не сердись, Берта! Ой, сердце!.. — Он схватился за грудь. Лег на пол и стал кусать руки. — Не сердитесь… Мартон, пойди сюда… Пойди сюда, сынок…
Мартон подошел. По лицу отца катились слезы…
— Мар-тон-ка! Милый сы-ыночек… От-то, Берта… Пиш-та… Бан-ди-ка… прос-ти-те меня!.. Не сер-ди-тесь!.. — Он катался по полу. — Покажи… голову. — Осмотрел голову Мартона, принялся целовать, громко рыдая: — Я зверь, я скотина!..
Даже рубашка на нем взмокла от слез!..
Жена не смотрела на него, она тихо плакала, только изредка повторяла:
— Что делает, что делает!..
Отворилась дверь. Пришел почтальон.
— Ференц Фицек!
— Пойди, Берта… — Г-н Фицек рыдал, катаясь по полу.
Жена приняла письмо.
— Что случилось? — спросил почтальон.
— Ничего, — ответила она коротко.
Почтальон огляделся и, пожимая плечами, вышел.
— Запри дверь. Пусть сегодня никто сюда не приходит. Кто написал? Посмотри, дорогой сын мой Отто…
Отто распечатал письмо.
— Шимон написал.
— Положи, не читай.
Долго еще валялись они, избитые, пристыженные. Потом успокоились. Жена Фицека прижимала нож к синякам и шишкам, г-н Фицек молчал. И чтобы отвлечься, так как молчание ему было в тягость он стал вертеть в руках письмо. Посмотрел сначала на жену, потом на Отто. Тогда Отто прочел вслух письмо Шимона:
