Господин Фицек заставил кума пообещать, что он будет один, так как боялся его жены, «этой слепой».
В пять часов Фицек пришел к нему. Разговор продолжался недолго, и, когда г-н Фицек вышел, держа в руках десять штук десятифоринтовых бумажек, ему казалось, что он мог бы попросить и двести форинтов и что в нем застряло больше трех четвертей того, что он еще хотел сказать. А кум был счастлив, что отделался ста форинтами. Если Фицек отдаст долг — все в порядке, а не отдаст, кум никогда в жизни его больше не увидит, и «тогда тоже имело смысл дать».
Господина Фицека беспокоила легкая победа и неиспользованная энергия. От неожиданного успеха он совсем захмелел. Перед глазами у него рисовались картины, которые он почти осязал руками, чуял носом, ощущал на языке.
— Мне надо поговорить с Кобраком, — проворчал он.
Начался разговор, один из тех бесчисленных разговоров, в которых Фицек изображал то Острайхера, то домовладельца, то Важони, то Кобрака — словом, не только себя, но и собеседника, иногда даже и третье лицо. Разговор начинался и катился по руслу, избранному г-ном Фицеком; если иногда он выходил из берегов и мутные волны разливались, то г-н Фицек торопливо возвращался к предыдущей гавани и оттуда снова плыл по течению разговора, пока не доплывал по приятной дельте до моря, и тогда… тогда он останавливался на улице и спрашивал себя негромко: «Где же я?»
Фицек шел, опустив правую руку в карман, где лежали драгоценные бумажки, источник его новых грез: десять штук десятифоринтовых. Он ни на секунду не разжимал ладонь, даже сигарету зажег левой рукой, так что спичечную коробку пришлось взять в зубы. Нет, он ни за что не выпустит из рук банковые билеты! Кто знает? Достаточно мгновения, и они потеряются, их украдут, они исчезнут, убегут — и тогда конец.
«К Кобраку, — подумал он снова. — Либо я найду его на фабрике, либо нет. Если нет, то завтра пойду опять. То, что можешь сделать сегодня, не откладывай на завтра. Куй железо, пока горячо. Кто рано встает, золото найдет. Я скажу, что не буду ему больше становиться поперек дороги, пусть он шьет новые башмаки, а я буду чинить. Никто не может сравниться с честным мелким ремесленником.
Что такое крупная промышленность? Какая же она, эта крупная промышленность, скажем, фабрика Кобрака?.. Откуда, черт возьми, берет он такой длинный верстак, чтобы вокруг него разместилось четыреста подмастерьев? И такой зал? Сколько инструментов надо ему: четыреста молотков, четыреста заготовочных ножей, четыреста урезников! Подмастерья сидят рядом… Какой там шум, наверное, если все поют или хотя бы разговаривают! Если Кобрак хочет проверить своих подмастерьев, кто как работает, или новые ботинки посмотреть, он с утра до вечера может гулять, пока пройдет вокруг огромного верстака… «Слушайте, на этих ботинках плохо сделаны ранты», — говорит он подмастерью номер семьдесят девять и, наверное, держит в руках блокнот, куда записывает, а то ведь иначе перезабудет все. «Семьдесят девятый — Шимон: ботинки, плохие ранты». Или увидит, что двести девяносто седьмой подмастерье нечисто урезал, воск неровно намазал. «Флориан, двести девяносто седьмой, урезка неправильная…» Ну и голову надо иметь… Когда он получил разрешение на ремесло, у него, наверное, был только один подмастерье, потом два, потом четыре, восемь, шестнадцать… Учился у какого-нибудь первоклассного мастера. Насобачился — и жена ему помогала… Конечно, помогала. Может быть, и сыновья тоже. Ну да! Так — легко, совсем другое дело! Жена держит шесть-семь поваров, они готовят на четыреста подмастерьев. Пять прачек, которые стирают… Нет, пяти мало… ну ладно, десять, — не все ли равно? Хорошая штука — крупная промышленность. Этого бы и я хотел… Но постой, стоп! — Он остановился на улице. — Так не выходит, я что-то путаю. Кобрак работает машинами… Назад! Тпрру! Словом, машиной… значит, у него нет верстака. Нет, этого быть не может! Как же так? Сапожник без верстака? Ну, как же тогда? Стоп! Не знаю. У него четыреста подмастерьев. Где же они сидят? Какие у них машины? «Зингер»-прошивная… Не понимаю. «Уважаемый господин Кобрак, покажите машины. Спасибо! Я не становлюсь вам поперек дороги. Давайте не становиться друг другу поперек дороги… Только скажите мне, как можете вы так дешево продавать башмаки. Не выйдут ли из этого неприятности?.. Некоторое время, я знаю, получается, но потом — слишком дешево… Вы же не сможете выплатить кредит за кожу. Послушайте, я уже погорел на таком деле. И тогда беда!.. Но я, конечно, не вмешиваюсь, как угодно… «Кесарю — кесарево», — говорит Библия. И я, милый господин Кобрак, говорю то же самое». — «Господин Фицек, — отвечает Кобрак, — это прекрасно сказано, я вижу, что вы умный человек… Словом, вы больше не конкурируете? Спасибо… Починять будете?.. Вот это мне нравится. Это правильно. Я окажу вам всяческую помощь… Маленький филиал? Извольте. Ведь я уже предлагал вам… Как прикажете? Хотите посмотреть машины? Пойдемте!» И пошли. «Пожалуйста, вот вам машины…»
