— Ну, ты чего? — Он растерялся. Алена смотрела полными слез глазами, губы ее прыгали. — Аленка, ты что?! Не плачь!
— А… если… ничего не получится?!
— Все получится, вот увидишь! Я тебе помогу.
Она крепко сжала его руку холодными пальцами. Тоник сидел рядом, боясь пошевелиться, и думал, что многое бы отдал — только бы она действительно смогла управлять своим талантом. А то всякое бывает — многие в экстремальной ситуации способны совершать невозможное…
Впереди лежала совершенно неведомая жизнь. Никогда Алена и в самом страшном сне не могла предположить, что такое случится с ней, нормальной, предсказуемой девчонкой, квартирной воровкой и подружкой крутого бандита, мечтающей, как тысячи других ее ровесниц, о карьере манекенщицы. Эта жизнь пугала ее неизвестностью, но в то же время манила, как единственный выход…
Алена вытерла глаза и через силу улыбнулась:
— Я глупая была. Но я больше не такая. И буду очень стараться… а пока купи мне пива, а?
Серега сидел в кокпите «Иллюзии» и настраивал такелаж. Вот и настал самый желанный для него день, пришла пора свершиться тому, ради чего он жил все это лето. Несмотря на то что времени прошло не очень много, он привык к новой лодке и, поскольку выходил на ней чуть не каждый день, натренировался управлять в разных условиях. Стояло раннее утро, с воды дул резкий холодный ветер, и Сергею, несмотря на солнце, пришлось накинуть штормовку. Ночи здесь прохладные, к тому же скоро осень. Он, не торопясь, еще раз оглядел яхту. Через несколько часов в акватории залива будет дан старт соревнованиям на Кубок города, первым крупным гонкам в этом сезоне. Серега будет участвовать. Дома он часто гонялся — и побеждал.
Сергея, молчаливого и грамотного, звали в экипажи крупных яхт, но он предпочел «Иллюзию» и одиночество. Он привык сам принимать решения, сам за них расплачиваться — и не любил действовать в команде.
С ним пойдет только Ника — она тоже кое-чему научилась за это время. Сейчас Ника на носу «Иллюзии» занимается стакселем, потом пойдет искать среди завала парусов спинакер. Оба они рассчитывают, как минимум, на призовое место, потому что оба считают Серегу хорошим гонщиком.
Он снарядил яхту и критически оглядел паруса. Новый дакрон ярко сиял белизной на солнышке. В здешнем Питере очень много внимания уделяется парусному спорту, это, кроме призраков, единственное, чему здесь вообще уделяется внимание. «Иллюзия» — яхта клубная, никому не принадлежащая, но весьма хорошо экипированная.
Ника подошла и села рядом. Высунулась за борт, разглядывая свое отражение в гладкой воде. Задумчиво произнесла:
— Мне кажется, все это уже однажды было. Дежа вю…
Конечно, было, только ты не помнишь, подумал Серега. Он заметил, что Ника стала по-другому относиться к нему: менее насмешливо и более терпимо. Очень по-дружески. Он не мог объяснить себе, почему она, узнав о предательстве — по-другому это сложно назвать, — не бросила Серегу, не ушла от него, осталась рядом. Что-то пытается понять для себя? Считает его муки совести достаточным наказанием? Или, в отличие от Тоника, она просто оказалась способна простить?
Сергей, в свою очередь, тоже изменился. Он больше не выглядел таким самоуверенным и всезнающим — и с удивлением отметил, что окружающие стали его уважать намного больше…
От пирса отошли в молчании. Под маленьким парусом — стакселем — удалились от бонов, потом Сергей скомандовал:
— Грот пошел.
Ника быстро подняла большой парус — грот, села рядом с капитаном, взяла стаксель-шкот. «Иллюзия» бодро вышла с территории яхт-клуба. Миновали высокие каменные кроншпицы по обеим сторонам входа в гавань — Серега в который раз восхищался ими, раньше таких не было.
Ника спросила:
— Хочешь джин-тоника?
И улыбнулась. Странно посмотрела на него.
Серега вздохнул:
— Хочу. Он внизу, в пакете, достань, а?
Ника слезла вниз, вернулась с двумя баночками. Села далеко от Сергея, на борту, притихла.
Погода стояла — как раз для гонок. На небе — ни облачка. Несмотря на солнышко, тепла не ощущалось: ледяной северо-западный ветер налетал порывами, гнал короткую злую волну, на которой кое-где уже были видны белые «барашки». Нику постоянно осыпало брызгами, но она лишь зябко ежилась, не покидая своего места.
