— Местная? Хотя что я спрашиваю — Ночные у вас не водятся… М-да, задачка. Хорошо. По дружбе. Иди сюда.
Он подвел Ивана к столу, на котором громоздились приборы, усадил в кресло и обмотал левое запястье ивановой руки полоской резины, от которой тянулся провод, исчезавший среди приборов.
— Сиди тихо. Если кто-то заглянет сюда и поинтересуется, что тут происходит и где я — отвечай, что здесь проводится эксперимент в рамках подготовки перемещения, а я пошел проверять подстанцию. Ясно?
— Ясно.
— Датчик не снимай — он показывает начальству, что ты в комнате. Начальство в этом случае не будет дергаться. Я скоро вернусь.
Иван остался один. Hа маленьком экране бежали цифры, что-то мерно попискивало, и довольно скоро Ивана стало клонить в сон. Он устроился поудобнее в кресле и закрыл глаза.
Звук открывающейся двери прогнал дрему.
— Почему ты не сказал мне, что твоя подружка работала в Центре?
— Ее… поймали?
— Конечно. Ты не знаешь Косина — он если целью задастся — снег летом отыщет.
— Почему-то мне кажется, что я как раз его знаю… но не могу вспомнить. Кто он, откуда взялся?
— Бог его знает. Когда я пришел в Центр, он уже тут лет пятнадцать директором был.
— Скажи, что будет с Лизой?
— Единственное, что я могу твердо сказать — крупные неприятности ей обеспечены. Она работала в Центре, а каждый сотрудник, уходя, дает подписку о неразглашении места своей прежней работы и обещание никогда никому не давать никакой внутренней центровой информации.
— Она ничего мне не говорила.
— Она пришла с тобой. Этого достаточно. Виновна. В лучшем случае ее теперь просто из Центра не выпустят.
— Ч-черт…
— Нам надо торопиться. Я нарвался внизу на шефа, по-моему, он что-то заподозрил. Пойдем, нам в соседнее помещение.
Они прошли по коридору. Странно — здесь все было совсем не так, как в той части здания, где Иван очнулся. Стены забраны ребристым металлом, встроенные светильники — и ни одного окна. Словно бункер. Или склеп.
— Hу вот, — сказал Боря, делая театрально-приглашающий жест, — прошу!
— А сработает? — с сомнением спросил Иван.
— Меченые крысы возвращались без пометок, — Боря пожал плечами.
— Как… крысы? А люди?
— А на людях еще никто не экспериментировал. Это самый большой секрет Центра — отсюда никого никуда еще не отправляли. Мы только-только подобрались к открытию движущих сил Перемещения, и ты будешь первым. Тебе ужасно повезло — раньше… неважно.
Иван смотрел на камеру. Она напоминала примерочную кабинку в магазине одежды. Даже шторка впереди — только свинцовая шторка, в мелкое серое гофрэ…
— Hу как? — не унимался Боря, — пожить останешься или сразу пойдешь?
— Нет, — сказал наконец Иван, — не останусь. Hо и не пойду.
— Как так?
— Эксперимент окажется неудачным. Я исчезну, но никто не вернется.
— Иван, — угрожающе сказал Боря, — ты очень рискуешь. Из Центра очень сложно уйти.
— Я пришел — и уйду.
— Зачем? Почему, скажи? Этот мир отвратителен! Он болен, он уже умирает — разве ты не чувствуешь запаха разложения? Это рай для подлецов и придурков — но ты ведь не придурок и не сволочь, Иван, я же тебя знаю! Зачем тебе эта жизнь?
— Я подумал… Пусть. Подлецы и придурки — но настоящие. Все настоящие. Понимаешь, ТАМ я уже не смогу смотреть на людей так, как прежде — за каждым, как призрак, встанет его двойник из Города-Наизнанку. Пускай этот мир болен — но здесь гниль снаружи, ее можно отмыть и отчистить, а там — уже нет, там гниет сердцевина, душа… Я вспомнил Косина, Борь — поверь мне, здесь он лучше, чем там. Здесь есть ты, здесь есть Макс… ты его не знаешь, к сожалению. Здесь Лиза. Я должен ей помочь. Я ухожу. Ты подстроишь эксперимент? Спасибо. Дай руку.
— Ты сумасшедший, Иван, — сказал Боря, протягивая ладонь.
— Hу и пусть, — улыбнулся Иван, — в конце концов, ведь этот город — для сумасшедших!
