Неожиданно Катрин открыла встревоженные глаза.
– Жюльетта, а тебе они не причинили боль? Ты спаслась, и они не успели…
Кровь.
Преподобная мать, стоящая на коленях перед трибуналом.
Золотой потир для святого причастия.
Изнеженная рука Дюпре, машущая мужчине в красной шапке.
Жюльетта стряхнула воспоминания и улыбнулась Катрин.
– Разумеется, нет. Неужели ты думаешь, что меня так легко поймать?
Катрин расслабилась.
– Нет, я так не думала. Ты бы никому не позволила напасть на себя. Ты такая сильная.
Кровь.
Жюльетта погладила Катрин по волосам.
– Ты тоже сильная, Катрин. Ты переживешь это.
– Он так и сказал. – Катрин говорила едва слышно.
– Кто?
– Тот мужчина, Франсуа.
Эчеле не произвел на Жюльетту впечатление человека, раздающего слова утешения. Скорее он считал, что каждый человек должен переносить несчастья с той же стойкостью, какая была присуща его характеру.
– Стало быть, он разумнее, чем я думала.
– Он был сердит. Я не знала, почему…
– Не беспокойся об этом. – Жюльетта встала. – Ни о чем не волнуйся. Я посижу в кресле у тебя в комнате и…
– Он исчез. – Катрин схватилась за высокий ворот ночной рубашки. – Мой медальон. Его нет!
Холодный пот страха прошел по спине Жюльетты. Как же прошлой ночью она не заметила, что медальона нет на шее Катрин? Если Дюпре найдет его рядом с телом в склепе, то у него в руках окажется портрет Катрин! Она не должна поддаваться панике. Украшение могло быть потеряно где угодно, и, даже если его найдут, миниатюру могут не обнаружить. Застежку на медальоне найти было трудно, а шов на нем был почти не виден.
– Я люблю свой медальон. Я хотела носить его всю жизнь, а теперь его нет.
Катрин, по-видимому, не связала опасность потери с трупом в склепе, а Жюльетта не собиралась привлекать к этому ее внимание.
– Я напишу тебе другую миниатюру.
– Это будет другая. – Катрин закрыла глаза и отвернулась. – Ничего уже не будет по-прежнему.
Жюльетта опустилась в кресло и устало откинула голову на высокую спинку. Она пожалела, что не может поспорить с подругой, но какие можно найти слова, если та говорила правду?
* * *
Над ее кроватью горела свеча – мерцающая капля золотистого топаза в бархатной темноте. Как мне научиться писать пламя? – сонно подумала Жюльетта. Несколько раз она пыталась это сделать, но пламя как живое трепетало, вздымалось вверх и опадало, его язычок колебался от малейшего дуновения воздуха. И цвет его непрестанно менялся – от янтарного к золотому, от тревожно-красного к бледно-желтому. Нет, игра свечи ей неподвластна. Портреты…
– С вами все в порядке?
Глубокий мужской голос, хриплый от напряжения, раздался откуда-то из-за пламени.
Взгляд Жюльетты метнулся к лицу позади свечи. Высокие интригующие скулы, дерзкие черные глаза, этот прекрасный циничный рот.
Жан-Марк!
Жюльетту охватила безумная радость – столь же инстинктивная, сколь и озадачивающая. После всех этих лет ожидания он был здесь, рядом!
– Что вы молчите?
Жюльетта села на постели. Резкий тон его голоса моментально вырвал ее из полусонного забытья, и она бросилась в атаку:
– Почему вы не приехали за ней? Вы за Катрин в ответе, и с вашей стороны было недопустимо…
– Тише. – Пальцы Жан-Марка дрожали, когда он прижал их к ее губам. – Ради всего святого, не набрасывайтесь на меня. Я только что из аббатства, я считал, что вы обе погибли. Я помчался сюда и… Значит, Филипп прибыл вовремя?
– Филипп?
– Я послал Филиппа в… – Голос Жан-Марка оборвался при виде озадаченного лица Жюльетты. – Боже, он не приехал за вами!
– Я же сказала, никто не приезжал за Катрин. – Жюльетта свирепо смотрела на Жан-Марка. – Вы дали этим негодяям изнасиловать ее. А если бы они еще успели убить ее, это все было бы по вашей вине. Ежедневно приезжали экипажи и увозили учениц, но за Катрин никто не явился.
Жан-Марк был потрясен.
– Изнасиловали? – Яркий оливковый цвет его лица стал серым в свете свечи. – Господи, это… дитя.
– Они насиловали старух и детей.
– А как же вы? С вами все в порядке?
– Как со мной может быть «все в порядке» после того, что я видела?..
– Проклятие! Жюльетта, они вас обидели?
– Катрин изнасиловали двое мужчин, и она…
