"Я назвал труд рабочих героическим. Он — везде таков, но наиболее хорошо я видел это в Сормове, где теснота и примитивные условия труда не мешают работникам строить морские шхуны почти голыми руками…"
Писатель ходил по палубам этих шхун, изумляясь "терпению и талантливости рабочих людей Сормова".
Мне посчастливилось знавать сормовских ветеранов. Тихон Григорьевич Третьяков был для меня еще не "Тихоном Третьяковым", режущим волжскую волну кораблем сормовской постройки, но живой памятью завода, хранителем множества заводских историй, которые рассказывал он не всегда охотно — слишком многие его расспрашивали, — но всегда с такими драгоценнейшими деталями, с такими штрихами, живыми и достоверными, что за ними вставало само Время в его стереоскопичности. Я помню удивительные руки, которые находились в постоянном противоречии с неторопливой стариковской речью Тихона Григорьевича. Они никогда не лежали покойно на столе, но как бы выполняли какую-то непонятную работу, что-то переставляли, прилаживали, приспосабливали. Многие жестикулируют при разговоре, помогая своему рассказу. У Тихона Григорьевича жестикуляция скорее мешала следить за повествованием. Я ловил себя на том, что стараюсь понять, каким именно делом заняты руки рабочего человека вот сию минуту, когда рассказывает он, как выглядело Сормово после баррикадных боев…
Осенью 1975 года не застал я в Горьком старого своего знакомого, Николая Гавриловича Курицына. Он только что уехал в санаторий. Но родные рассказали мне, что Николай Гаврилович, которому вот-вот исполнится восемьдесят, по-прежнему бодр и деятелен. На "Сормове" он начал работать до революции, там же, где работали его отец и дед (а вообще-то фамилию Курицыных найдешь в списках первых судостроителей сормовской "Машинной фабрики"). В партию вступил в семнадцатом, партийный стаж у него с апреля, с тех дней, когда другой сормович, Иван Чугурин, "товарищ Петр", с алой лентой через плечо, прямо на Финляндском вокзале по поручению Выборгской организации большевиков Питера вручил вернувшемуся в Россию Владимиру Ильичу Ленину партийный билет.
Николай Гаврилович Курицын в гражданскую ходил на Деникина, с мирными годами вернулся в родной цех. Там и текла его жизнь. Следом за отцом пришли на "Красное Сормово" сыновья, трудятся на заводе по сей день.
"Красное Сормово" в разные годы ставило свою марку на паровозы, вагоны, дизеля, паровые машины, прокатные станы и многое другое. Но все же и в советское время именно Волга и прежде всего Волга оставалась главным заказчиком завода. Строили буксировщики, понтоны, землесосы, пассажирские суда. К открытию канала имени Москвы создали целую флотилию. "Красное Сормово" спустило со стапелей флагманский дизель-электроход "Ленин". Отсюда следом за первыми "Ракетой" и "Метеором" разлетелись по Волге, по другим рекам, по морям корабли на подводных крыльях. Если перечислять все, что сделали сормовичи для Волги, не хватит и нескольких страниц.
Уже давно завод перестроен, реконструирован, технически перевооружен. Немного осталось сормовичей, которые помнят, как Горький выступал на заводском дворе, как рабочие единогласно избрали писателя почетным членом завкома профсоюза. Но разве в каждом из тех, кем гордится сегодня завод, нет наследственных черт, передающихся из поколения в поколение? Тут и грани рабочего характера, и производственные навыки, и даже, если хотите, профессиональные особенности.
Вот возьмите электросварку, профессию Вячеслава Пайщикова. Очень это почитаемое на заводе дело! И так сложилось не сегодня, не вчера. Еще в тридцатые годы завод первым в стране стал широко и смело применять электросварку в речном судостроении. Начал спускать со стапелей целиком сварные корпуса, без единой заклепки. Сначала небольшие катера, потом буксировщики мощностью 1200 лошадиных сил. Дальше — больше, и вот уже из Сормова пошли на Каспий шхуны и танкеры секционной сварки. По тем временам это было настоящей революцией в практике нашего судостроения.
За последние десятилетия завод выдвинул многих выдающихся "мастеров огня", как, по-моему не очень удачно, любят именовать электросварщиков. В годы войны они сваривали корпуса танков Т-34, первую партию которых завод отправил защитникам Москвы в октябре 1941 года, в самые трудные дни обороны столицы.
